Мистер Ф. это мистер Ф. (пер. В.Гольдича)
Шрифт:
Фримен думал, что именно по этой причине у него исчезли усы и борода, появилась упругость в шагу.
Он замурлыкал себе под нос:
Только Лиззи и я,А с ребенком нас станет трое.Глядя на отражение в зеркале, Фримен видел спящую Элизабет, ее широкие бедра заполняли всю постель. Он радовался, когда жена отдыхала. Вопреки его ожиданиям, состояние здоровья мужа заботило ее гораздо больше, чем ребенок, она даже не разрешала ему готовить для себя завтрак.
Фримен на цыпочках вернулся в спальню и встал у открытого окна, наслаждаясь свежим утренним воздухом. Внизу, дожидаясь завтрака, он достал из шкафа свою старую теннисную ракетку и, конечно же, разбудил Элизабет, когда одним из ударов разбил стекло на барометре.
Поначалу Фримен упивался своей вновь обретенной энергией. Он катался с Элизабет на лодке, яростно греб, заново познавая физические удовольствия, в которых отказывал себе, ссылаясь на занятость, с тех пор, как ему перевалило за двадцать. Он ходил с Элизабет по магазинам, уверенно поддерживал ее под руку, нес пакеты с вещами для малыша и чувствовал себя великаном с громадными плечами.
Впрочем, довольно скоро он начал задумываться над тем, что же с ним на самом деле происходит.
Элизабет, крупная, по-своему привлекательная женщина, с широкими плечами и бедрами, привыкла ходить на высоких каблуках. Фримен, плотный человек среднего роста, был немного ниже жены, но его это не беспокоило.
Обнаружив, что едва достает ей до плеча, он начал присматриваться к себе более внимательно.
Во время очередного похода по магазинам (Элизабет всегда брала Фримена с собой и интересовалась его мнением, как если бы ему самому предстояло носить крошечные пальтишки и костюмчики) продавщица, очевидно не подумав, обратилась к Элизабет как к его «матери». Потрясенный Фримен увидел очевидное несоответствие между ними – округлые плечи, пухлое лицо и шея Элизабет, и его гладкая, без единой морщинки кожа.
Вернувшись домой, Фримен начал беспокойно метаться по дому – из гостиной в столовую и обратно – и вдруг понял, что мебель и книжные полки кажутся ему больше, чем раньше. Наверху, в ванной комнате, он в первый раз встал на весы и обнаружил, что похудел на один стон и шесть фунтов.
Раздеваясь вечером, чтобы лечь спать, он сделал еще одно удивившее его открытие.
Оказывается, Элизабет ушила его пиджаки и брюки. Она ничего ему об этом не говорила, и, видя ее с иголкой в руках, Фримен думал, будто она делает что-то для ребенка.
В течение последующих дней возбуждение, охватившее Фримена по случаю наступления весны, пропало. Он вдруг почувствовал, что его тело, кожа, волосы, мускулатура претерпевают какие-то необъяснимые изменения. А из зеркала на него смотрело совсем другое лицо: челюсти и нос больше не выступали вперед, кожа стала гладкой и чистой.
Разглядывая свой рот, Фримен заметил, что почти все металлические пломбы исчезли, а на их месте появилась безупречно белая эмаль.
Он продолжал ходить на работу, хотя и отдавал себе отчет в том, что его вид вызывает любопытные взгляды коллег. Но когда он заметил, что не может дотянуться до справочников, стоявших на полке позади кресла, он решил на следующий день остаться дома, заявив, что заболел гриппом.
Казалось, Элизабет все отлично понимала. Фримен ничего ей не сказал, опасаясь, что у нее произойдет выкидыш, если она узнает правду. Закутавшись в старый халат, обмотав горло и грудь шерстяным шарфом и подложив на стул подушку, чтоб выглядеть повыше, он сидел на веранде, прячась под несколькими одеялами.
Фримен теперь старательно следил за тем, чтобы не стоять, когда Элизабет находилась рядом, а если избежать этого не удавалось, не переставая расхаживал по комнате, встав на цыпочки.
Тем не менее через неделю он уже не доставал ногами до пола, если сидел за большим обеденным столом в столовой, и тогда Фримен решил больше не выходить из своей спальни.
Элизабет не стала возражать. Все это время она равнодушно и холодно наблюдала за мужем, спокойно готовясь к появлению ребенка.
«Черт побери Хансона! – подумал Фримен.– Уже 11.45, а его все нет». Он листал журнал, не обращая ни малейшего внимания на содержание, зато каждую секунду бросая раздраженный взгляд на часы. Ремешок был ему слишком широк, так что пришлось проделать две новые дырочки. Как он объяснит Хансону, что с ним происходит, Фримен еще не решил, поскольку его мучили всевозможные сомнения. Он и сам толком не знал, что с ним происходило. Действительно, он терял вес, и довольно заметно, – около восьми или десяти фунтов в день, – а еще стал ниже на целый фут, но здоровье у него в полнейшем порядке. По правде говоря, он выглядит как четырнадцатилетний мальчишка.
«Так в чем же тут дело?» – не раз спрашивал себя Фримен. Возможно, его омоложение явилось следствием какого-либо психосоматического расстройства? Хотя он и не испытывал неприязни к будущему ребенку, может быть, его подсознание оказалось в тисках безумной попытки осуществления возмездия.
Именно эта мысль, логическим продолжением которой стали бы зарешеченные окна и люди в белых халатах, испугала Фримена настолько, что он решил помалкивать. Доктор Элизабет, человек резкий и холодный, конечно же, отнесется к Фримену как к невротику, старающемуся отыскать хитроумный способ занять в сердце жены место своего еще не родившегося ребенка.
Фримен знал, что существуют еще какие-то неясные, неуловимые причины происходящих с ним изменений. Но начал читать журнал, страшась даже предпринять попытку докопаться до этих причин.
Он держал в руках детский комикс. Разозлившись, Фримен посмотрел на обложку, а затем на гору журналов, которые Элизабет заказала сегодня утром. Все одно и то же.
Его жена вошла в свою спальню, располагавшуюся на другой стороне лестничной площадки. Теперь Фримен занимал комнату, которая со временем станет детской, – с одной стороны, чтобы иметь возможность спокойно и в одиночестве думать о происходящем, а с другой, чтобы не ставить себя в неловкое положение перед Элизабет, демонстрируя ей свое усохшее тело.
Она появилась в дверях, держа в руках маленький поднос со стаканом молока и двумя бисквитами. Хотя Фримен и терял вес, у него был прекрасный, как у ребенка, аппетит. Он взял бисквиты и быстро их съел.
Элизабет присела на кровать и достала из кармана передника рекламный проспект.
– Я собираюсь заказать детскую кроватку, – сказала она ему.– Ты не хочешь выбрать?
Фримен беззаботно от нее отмахнулся:
– Подойдет любая. Выбери ту, что попрочнее и помассивнее, чтобы малыш не мог из нее вылезти.