Мистер Фермер. Морковка за интим!
Шрифт:
Никто кроме народа Кролли не знал как правильно ухаживать за Морковью. От того Хару-Хару — святая гора, осталась без присмотра. С каждым годом она плодоносила всё меньше и меньше, морковь гибла, её затаптывали кровожадные варвары. Отряды смельчаков Кролли раз за разом предпринимали попытки добраться до моркови, но ничего не получалось.
— А почему вы не пробовали выращивать её?
— Пробовали. Не растёт, вернее, эм… хе-хе…
— Не успевает расти?
— ДА. Кроли несдержаны, наш вид не создан для земледелия… мы хорошо собираем, очень выносливые и ловкие. Но пороки
— Хорошо, тогда давай так… Морковка у меня всего одна, и я отдам вам её, взамен на что вы, Кролли, обеспечите меня едой и водой. Съедобные ягоды, грибы, любые другие овощи и фрукты, а также в благодарность за передачу вам священного овоща, кто-нибудь из вашего вида останется мне служить. Договорились?
— Сколько еды тебе нужно на год? Или ты просишь приносить её тебе каждый день? — Тут же приступила к торгу Кролли.
— На двоих, каждый день, пока я буду здесь оставаться.
— Сколько зим ты будешь здесь оставаться, человече по имени Матвеем?
— Не знаю.
— Слишком дорого. Один кролли останется с тобой, но кормить два взрослых рта бесконечно долго племя не будет. Одну зиму… — заявляет крольчиха. Я понятия не имел какая сейчас пора года и как быстро в этом мире меняются сезоны.
— Пять зим…
— Зима, весна и до того как поспеют первые корешки… У тебя будет свой собственный Кролли. Если не хочешь искать пропитание, заставь его. Другого предложения не будет человече. Если ты не примешь его, я буду вынуждена позвать своих братьев…
Крольчиха перешла на угрозы. Мда… Вот что бывает когда миролюбивое племя загоняют в угол.
— По рукам… — почуяв опасность и исходящую от переговорщицы угрозу, сдался я.
Сунув два пальца в рот, крольчиха прерывчато свистнула. Спустя пару секунд, неподолёку от нас послышался точно такой же прерывистый свист, и уже через пол десятка минут к нам примчалась парочка низкорослых ушастых ребят с более звериными мордочками, чем у девушки кролика. Пересказав тем суть нашего договора, гостья получает в ответ не лесное, грубое, но от того не менее справедливое:
— С каких пор ты стала нашим вождём? Ты не имела права распоряжаться жизнями других Кролли, а потому и принесешь в жертву свою собственную жизнь.
Но, брат, я сделаю это… — гостья явно надеялась, что как только братья увидят морковь, тут же, в благодарность за её находчивость, возьмут на себя тяжкое бремя. Но этого не произошло. Никто из них не хотел оставаться с существом, в рот которого те постоянно заглядывали. Глядя на мои зубы, руки с ногтями, они чувствовали во мне угрозу. Не поверили своей сестре, представившей меня как травоядного. Более того, те вообще не общались с девушкой как с сестрой. Глядя лишь на морковь, они обращались с сородичем едва ли лучше, чем с рабыней. В отличие от той же самочки, парни, одетые в тряпки, а иногда и даже в шкуры, выглядели куда крупнее, более сытыми и плечистыми. Оружием их являлась праща — острые звериные зубы, примотанные к палкам, а так же странные хлысты с примотанными к наконечникам шипами.
Внезапно из мрака ночи вышел накаченный, вооруженный топором и защищённый деревянными доспехами воин-кроль. Глаза и лоб его прятала деревянная маска, из под которой в свете луны отчётливо выглядывало несколько шрамов, оставленных чьими-то когтями. Мех на его ушах украшала седина, на руках и ляжках виднелись рваные проплешины.
Человече Матвеем, эта самка займёт место твоего слуги. Жизнь её в твоих руках. Кролли не будут мстить, даже если ты её убьешь, делай с ней что хочешь. Еду свою ты также получишь. Дети мои будут приносить тебе её к полудню, пока лесные хищники спят, — Приподняв маску, открыл мне своё изуродованное лицо стоявший в отдалении от всех воин-кролик.
— Па-па… — С обидой склонив голову, спрятала от посторонних разочарованные глаза Кролли Муррка.
— Хорошо, — глядя на то, как сын крепыша в знакомых традициях протягивает руку, я шагнул тому навстречу и также протянул свою, как думал для рукопожатия.
— Здесь немного, — сунув мне в ладонь мешочек, проговорил воин. — Остальную еду кролики принесут к полудню. На этом всё.
— Брат… — Глядя вслед повернувшегося к ней спиной мужчины, жалобно тряся губой, вымолвила Кролли.
— Более мы не родня… Гордись же собой, твоя жертва очистит наш род и спасёт множество нерождённых.
С глаз кролли девушки покатились слёзы.
— Я буду гордиться. Буду. Только навещай меня, пожалуйста…
Мужчина даже на мгновение не замер. Не обернулся, не попрощался. Просто отвернулся от неё. Перед тем, как брат и отец накинули на свои лица маску, лишь на мгновение я увидел, как с огненными глазами и неуместной улыбкой те глядели на морковь в своих руках. «Моя прелесть»- казалось, Голум из одного фильма ожил, но теперь вместо кольца он обожествлял чёртову морковку. Мерзкое зрелище…
Кролики-воины ушли. У разбитого корыта, а вернее у моего лагеря осталась шмыгающая носом, растерянная жертвенная дева Муррка, да остывший котелок со злополучным борщом. По лицу её текли слёзы, носик и щёки покраснели. Обняв свою грудь руками, та присела на травку, поджав под себя коленки, уткнулась взглядом в траву. Желание моё воспользоваться её прекрасным телом по прежнему было крайне высоко, однако, совестность и жалость к брошенному собратьями существу брала верх.
— Есть хочешь? — Не зная, как начать разговор, спросил я. Девушка всё так же сидя в темноте, отрицательно кивнула головой. Первая попытка провести мосты провалилась. Утончённые руки, потрясающая фигура и полное отсутствие стыда за свою внешность. Жалость, вызванная её слезами, едва не спровоцировала меня на глупость. Лишь заикнувшись, я выбрасываю из головы мысль о том, чтобы отпустить её вслед за братьями. Мне нужны её знания об этом месте, мне нужна её помощь. Хотя и удержать ту насильно я не мог. Что помешает ей улизнуть ночью? Она сильнее меня, быстрее и опытнее во всём. Как мне её держать? Одним лишь словом? Смешно. Слово не ошейник, не заложник, ни зарплата не удержит.
— Ебись оно всё колом… — Ходя рядом с той, я сдался. — Можешь уйти вместе со своими, только…
Нет, — Перебив меня, возразила Кролли. — Отец… Брат прав, да и вы сдержали своё слово Матвеем, а значит, я, К-кролли М-муррка, сдержу своё. — Разразившись крокодиловыми слезами, пуще прежнего раскуголилась крольчиха.
Обвисшие уши, чьи кончики, грустно опустившись, прикрыли женскую грудь, вместе с жалостным писклявым голоском, коим та произнесла последние слова, ясно говорили о том, что девушка и хотела бы уйти, но уже не могла.