Мистер Кларнет
Шрифт:
Они сели в лифт, весь в зеркалах, поднялись на следующий этаж в отдел бизнеса. Кодада стоял слева от двери, так что мог видеть Шанталь в полный рост в трех измерениях. Макс вначале заподозрил, что он гей, но эти несколько секунд, проведенные с ним в лифте, убедили его в обратном. Он очень внимательно исследовал бюст Шанталь, заостряя взгляд на деталях. Перед тем как открылась дверь, он посмотрел на Макса, перевел взгляд снова на грудь Шанталь, потом снова вернулся к Максу и слегка кивнул, словно намекая, что их вкусы сходятся. Шанталь ничего этого не заметила.
В отделе бизнеса пол
На следующем этаже, где давали ссуды под недвижимость частным лицам, было оживленнее. Часть компьютеров была включена, и люди работали. Кодада объяснил через Шанталь, что гаитяне склонны строить дома, а не покупать готовые, подержанные, поэтому им нужны деньги на покупку земли, оплату архитектора и строительство.
Кабинет Густава располагался на верхнем этаже. В лифте Кодада посмотрелся в зеркало, пригладил волосы, оправил пиджак. Шанталь поймала взгляд Макса и улыбнулась.
Из лифта они попали прямо в приемную с секретаршей, восседающей за столом красного дерева. Рядом комната ожидания с низкими кожаными черными креслами, кофейным столиком и термосом с холодной водой. В углу у окна вооруженный автоматом охранник в бронежилете, в противоположном конце другой. Кодада подвел их к тяжелой двойной двери слева. Набрал код на пультике на стене. Справа их пристально разглядывала телевизионная камера. Дверь открылась, и они вошли в коридор, который заканчивался у другой двери.
Кабинет Густава Карвера. Кодада назвал себя в микрофон внутренней связи, и дверь открылась. Секретарша Густава, внушительная светлокожая женщина лет сорока восьми, приветствовала Кодада безразличным кивком. Он представил ей Макса, она пожала ему руку. Ее фамилию он не расслышал, а на столе тоже нигде не было написано.
Они коротко поговорили. Затем Кодада спросил ее о чем-то, и она покачала головой. Он поблагодарил и повел Макса и Шанталь из кабинета дальше по коридору.
– Густава Карвера в кабинете нет, – прошептала Шанталь. – Он спросил, можем ли мы посмотреть кабинет, но Жанна отказала.
– А кабинет Аллейна?
– Он вице-президент. Его кабинет на первом этаже. Мы туда заходить не будем.
Кодада повел их вниз по лестнице на цокольный этаж. Макс протянул ему двести баксов, чтобы поменять на гаитянские гурды. Кодада легко двинулся к кассам, по дороге радушно приветствуя клиентов.
Вернулся через несколько минут, зажав указательным и большим пальцами пачку местной валюты. Еще бы, ведь доллар стоил сейчас от пятидесяти до ста гурдов. В зависимости от банка. У Народного банка Гаити был самый щедрый обменный курс.
Макс взял пачку денег. Банкноты
Кодада вывел Макса и Шанталь на площадку перед банком. Они попрощались. В этот момент из дверей появились парни с чемоданами, теперь пустыми. Кодада прервал прощание, приблизился к ним и тепло обнялся с каждым.
Макс и Шанталь направились к машине.
– Ну как? – Она посмотрела на него.
– Густав – щедрый человек, – промолвил Макс.
– В каком смысле?
– Платит жалованье множеству людей, которые ничего не делают.
Он хотел причислить к ним и шефа безопасности, но воздержался. Никогда не следует судить людей по внешности и первому впечатлению. Хотя прежде интуиция не подводила его.
– Густав понимает менталитет гаитян, – сказала Шанталь. – Помоги человеку сегодня и приобретешь друга на всю жизнь.
– Я полагаю, это палка о двух концах.
– Да. Мы пройдем лишнюю милю, чтобы помочь другу, и двадцать, чтобы похоронить врага.
18
Они поехали на бульвар Вдов, где похитили Чарли.
Поставили машину, вышли. Жара обрушилась на Макса потоком расплавленной лавы. Немедленно по спине потекли струи пота, пропитывая рубашку. Рядом с банком жару еще можно было переносить, потому что с моря дул ветерок, а здесь воздух был совершенно сухой и неподвижный. По тротуарам, высоко поднятым над проезжей частью, двигался нескончаемый людской поток. Продавали, меняли, покупали, но большинство слонялись и разговаривали. Макса и Шанталь провожали глазами, особенно Макса. Он ощущал на себе подозрительные, а то и враждебные взгляды, к которым привык во время посещений американских черных гетто. При их приближении люди расступались и отворачивались.
Максу казалось, что город едва ли не на последнем издыхании. Непонятно, как в нем теплится жизнь? Бульвар Вдов когда-то был вымощен небольшими шестиугольными плитками. Теперь почти все они исчезли. Остались лишь у самых краев. Постоянно попадались водостоки, пробитые в бордюре, и довольно глубокие провалы на мостовой, над ними вились мухи. Сюда сваливали разнообразный мусор. Ямы также выполняли роль общественных туалетов, где все без исключения, на виду, нисколько не смущаясь, справляли большую и малую нужду. Воняло испражнениями, гнилью и тухлятиной.
Ко всему этому следует добавить пыль, которую ветер приносил с окружающих столицу гор. Раньше они все были покрыты густым лесом, но поколения неразумных гаитян вырубили деревья на постройку домов, повозок и топливо. Оставшись голыми, горы оказались открыты для эрозии. Солнце высушило некогда плодородную почву, превратив ее в пыль.
Кругом были расклеены плакаты с фотографией Чарли. Они почти всегда соседствовали с яркими цветными афишами выступлений гаитянских певцов в Майами, Мартинике, Гваделупе и Нью-Йорке.