Мистер Кларнет

Стоун Ник

Густав ехидно рассмеялся и налил себе виски.

– И как вы себя чувствуете после слезливой истории, которой вас накормил Пол?

– Я понял, почему он вас ненавидит, мистер Карвер, – ответил Макс. – Я симпатизирую ему. А еще я понял вас, мистер Карвер. Вы всегда поступали и поступаете только так.

– Вы считаете меня монстром? Стали членом клуба моих врагов?

– Да. Если угодно, это так, мистер Карвер, – произнес Макс, не повышая голоса.

– Забавно. – Густав вздохнул, проглотил виски, уронил сигарету в бокал, и она зашипела. – Вы сказали, это не ваше дело, что Пол наркоторговец.

Но вы же полицейский, мистер Мингус. Отсидевший в тюрьме, но полицейский. Бывший коп всегда остается копом. Вам ли не знать, какой вред вашим соотечественникам и их детям наносит яд, который распространяет этот человек. Вы это хорошо знаете. Так же как ваши друзья и коллеги. Наркотики – самое страшное, что угрожает западному обществу. И тем не менее вы чуть ли не с радостью принимаете сторону одного из главных поставщиков этого яда.

– Мистер Карвер, мне известно, чем занимается Винсент Пол. А совсем недавно я выяснил, чем занимаетесь вы.

– Я не понял.

– Ладно. Хватит ходить вокруг да около. Вот сейчас, в эту самую минуту, ваше предприятие на острове Гонаив перешло к новому владельцу. Ваш бизнес закрыт.

Удар был столь неожиданным, что Густав буквально остолбенел. У него не было времени прикрыться, и на несколько секунд Макс как бы увидел его совершенно голым, без нижнего белья. Разоблаченный, испуганный, растерянный старик. Но он сумел взять себя в руки. Потянулся за сигаретой.

Макс снял предохранитель на пистолете. Ради предосторожности. Он сомневался, что у старика при себе или где-то поблизости есть огнестрельное оружие.

Из тени появилась горничная, заменила бокал и пепельницу на чистые и, опустив голову, поспешила прочь.

Макс не собирался давить на него, этого не требовалось. Старик заговорит, когда придет в себя. Густав налил еще виски, на сей раз почти до краев. Прикурил сигарету и устало откинулся на спинку кресла.

– Полагаю, ты знаешь, что люди Пола найдут на Гонаиве?

– Да.

– Там около двадцати детей, – подтвердил Густав со спокойствием и открытостью, которые Макса смутили.

– Я знаю, у вас налажен образцовый учет. Данные на каждого ребенка, на каждую продажу – кто, что, куда.

– А как же! – кивнул Густав. – Все снято на видео, сфотографировано. Но не в этом дело. Вы хоть представляете, куда залезли?

– А куда?

– В Ящик Пандоры, который с виду похож на коробку с солеными орешками.

– У вас хорошие связи, мистер Карвер, – бесстрастно произнес Макс.

– Хорошие связи! – Густав засмеялся. – Хорошие связи? Да ты просто дурак, Мингус! Один телефонный звонок, и ты исчезнешь с лица земли, словно никогда не существовал. Все вы исчезнете. Вот какой властью я располагаю. Вот насколько у меня хорошие связи.

– Не сомневаюсь, мистер Карвер. Только звонков от вас не будет.

– Почему?

– Потому что ваш дом окружен, а телефонная связь отрублена. Попробуйте. – Макс указал на телефонный аппарат.

Густав презрительно фыркнул и затянулся сигаретой.

– Чего ты от меня хочешь, Мингус? Денег?

– Нет. – Макс покачал головой. – Хочу, чтобы вы ответили на мои вопросы.

– И главный у тебя припасен такой: зачем я этим занимаюсь?

– Ну что ж, – согласился Макс, – давайте выясним это.

– К твоему

сведению, у древних греков и римлян секс с детьми был широко распространен. Тогда это считалось рядовым явлением. И сегодня на Востоке девочек выдают замуж за взрослых мужчин в двенадцать лет. Да что там, у вас беременных тинейджеров легион. Секс с несовершеннолетними, Мингус, был, есть и будет. Повсюду.

– Но не с детьми.

– Пошел ты к черту, Мингус, со своей идиотской моралью! – воскликнул Густав, захлебываясь. Он выхватил изо рта сигарету и глотнул виски. – Такие люди, как ты, с фарисейским кодексом поведения, нелепой этикой, с извечными фантазиями насчет добра и зла, всегда заканчивали тем, что работали на таких, как я. Людей свободных, не обремененных подобной дуростью. Я делаю то, о чем бы ты даже не посмел думать. Ты воображаешь себя очень крутым, Мингус? Да ты ничто по сравнению со мной.

– Некоторым детям, занесенным в вашу базу данных, было не более шести лет, – спокойно заметил Макс.

– Да? Ты до этого докопался? А знаешь, что по моему приказу однажды похитили новорожденного младенца прямо из-под носа матери, потому что так пожелал один мой клиент? Это стоило ему два миллиона долларов. А еще я приобрел на него пожизненное влияние. Игра стоила свеч.

От Густава разило виски, но перед Максом был не пьяный, распоясавшийся хвастун, которому море по колено, пока не наступило похмелье. Он и трезвый бы в сходных обстоятельствах заявил то же самое и вел бы себя точно так же. Каждое произнесенное им слово следовало воспринимать серьезно.

Появилась горничная, заменила бокал, пепельницу и быстро удалилась.

– Что, Мингус, не ожидал? – Густав насмешливо усмехнулся и хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Думал, я запричитаю: «Mea culpa»? [51] От меня не дождетесь!

Макс сомневался, что старик действительно осознает свое положение. Десятилетиями все всегда шло, как он хотел. И это его ослепило, притупило бдительность. Ему не попадались люди, которых нельзя подкупить, развратить или уничтожить. На его пути не стояло препятствия, которое нельзя снести бульдозером или выкупить. Сейчас он, наверное, полагал, что все его клиенты-педофилы бросятся на помощь, сюда прискачет кавалерия извращенцев и спасет его. Вероятно, надеялся, что ему удастся подкупить Макса, и тот его отпустит. Или, может, у него имелось в рукаве что-нибудь еще, какой-либо люк поблизости или дверца. Она внезапно откроется, и он вылетит на свободу.

51

Виноват, моя вина (лат.).

Снаружи послышался шум, вскрики, звон разбитого стекла. Затем все стихло.

– Но у вас же у самого есть дети… – проговорил Макс.

– Такая чепуха никого никогда не останавливала, и ты это знаешь! – бросил Густав. – Я профессионал и держу эмоциональную дистанцию между собой и делом, которым занимаюсь. Это позволяло мне выполнять самые неприятные задачи без вреда для здоровья.

– То есть вы признаете, что это было вам…

– Неприятно? Разумеется! Я ненавижу людей, с кем имею дело. Я презираю их.