Мистер Обязательность
Шрифт:
— Да нет же…
— Не смей на меня шикать!
— Он шикнул, — подтвердила полная дама. — Уж я-то отличу шиканье от нешиканья!
— Да не шикал я! — огрызнулся я в ее сторону.
Мэл тяжело вздохнула — кажется, вместе с воздухом из нее вышел весь запал.
— Ты ведешь себя нечестно, Даффи. Пора тебе выйти из детского возраста. Нельзя вечно оставаться глупым подростком.
— Послушай, Мэл, я извиняюсь. Правда. Ну, прости.
— Поздно, Даффи. Между нами все кончено.
Мир вокруг меня вдруг замедлил свое движение.
— Что? О чем ты?
— Ничего не получается, Даффи, —
Она вдруг заплакала. Слезы падали на стол, разбиваясь о стекло, наподобие миниатюрных водяных бомбочек.
— Ты не виноват в этом, я знаю. Ты просто такой, какой есть, и все. И за это я тоже люблю тебя. За то, что ты такой беззаботный, за то, что ты живешь сегодняшним днем. Но я достойна большего, а ты мне этого дать не можешь.
Я не верил своим ушам. Мэл вроде бы разговаривает со мной, но права голоса у меня явно не было. Весь мир катился в тартарары. Мне срочно нужно что-то сделать, чтобы все исправить.
— Господи, Мэл, что произошло? С чего ты все это взяла? Все в порядке…
Я взял ее за руку.
— Все будет хорошо.
— Даффи, я ведь все про тебя знаю, — сказала она.
— Да о чем ты? — запротестовал я. — Что происходит? Послушай, давай успокоимся, и тогда все будет хорошо.
Она наконец взглянула на меня.
— Посмотри мне в глаза и ответь честно только на один вопрос: хочешь ли ты по-настоящему, всем сердцем, не задумываясь, жениться на мне?
На секунду наши взгляды встретились, и я отвел глаза.
— Ну, вот и ответ, — глотая слезы, сказала Мэл. — Я подозревала, что все не так гладко, но только сейчас поняла все окончательно.
Господи, как я хотел в эту минуту соврать! Сказать ей: «Ну конечно же, я хочу на тебе жениться», но я ничего не мог с собой поделать. Моя невесть откуда взявшаяся совесть останавливала меня. Я любил Мэл. Я хотел быть с ней. Но я не хотел жениться. По крайней мере, сейчас. Я еще не был готов.
— Все будет хорошо, Мэл, — говорил я, держа ее за руку. — У нас все будет хорошо.
Она молчала. Мы сидели так какое-то время, пока смысл ее молчания не начал до меня доходить. Смысл этот мне не нравился.
— Мэл, все будет хорошо. Мы сможем это пережить.
Молчание.
— Мы не должны расходиться из-за этого, — в отчаянии сказал я. — Я повзрослею.
Я уже хватался за соломинки.
— Давай я куплю тебе этот шкаф.
Все еще в слезах, Мэл медленно сняла с пальца обручальное кольцо и вложила его мне в руку.
— Это была честная попытка, Даффи… — Она нагнулась и нежно меня поцеловала. — Но она не удалась.
— Но ведь я стараюсь все делать правильно, — еле-еле сдерживая слезы, сказал я, однако было поздно — Мэл ушла. Я попытался было догнать ее, но она уже была далеко, и мне осталось лишь наблюдать, как она, направляясь к выходу, исчезает в толпе счастливых пар.
Я могу измениться
На следующий день ранним воскресным утром я шагал к Мэл с твердым намерением как можно быстрее покончить с этой глупой историей. С моей точки зрения, вчерашняя ссора была совершенно
30
Станция метро.
Я позвонил в квартиру Мэл. После пятого или шестого звонка послышались ее шаги, и через несколько секунд она сама показалась за матовым дверным стеклом.
— Прости меня, — поспешил сказать я, не давая ей даже рта раскрыть для приветствия. — Это я вчера во всем был виноват. Я вел себя глупо. Прости меня.
Мэл ничего не ответила.
Я, конечно, не рассчитывал на овации и крики «браво», но, с другой стороны, ожидал чего-то большего, нежели напряженная улыбка и молчание. Я проследовал за Мэл, гадая, что происходит.
В гостиной было до отвращения чисто. В принципе, Мэл всегда следит за чистотой, но все-таки в пределах разумного. Сегодня же комната выглядела так, будто над ней хорошенько поработала моя мама. А моя мама относится к категории тех людей, которые считают трехразовую генеральную уборку в течение недели священной обязанностью. Впрочем, девственная чистота квартиры меня не очень удивила, так как я знал, что в минуты душевного расстройства Мэл всегда наводит чистоту — это помогает ей обрести почву под ногами. Все в комнате как будто говорило: «Если бы нашу жизнь можно было вот так же почистить. Если бы стабильность и спокойствие зависели лишь от потраченного времени и усилий. Если бы…»
— Я сейчас — только чаю налью, — прокричала Мэл из кухни. — Сока хочешь?
— Да, спасибо, — ответил я, наблюдая за ней через дверной проем.
Я уселся в кресло, подаренное Мэл ее бабушкой, когда та отправилась в Дом престарелых. Обычно это мое любимое место, но, учитывая обстоятельства, мне бы следовало сесть на диван, чтобы Мэл смогла сесть рядом. Теперь же к эмоциональной пропасти между нами добавилось еще и физическое расстояние. Только я собирался пересесть, как вошла Мэл с напитками и опустилась на диван. Журнальный столик между нами напоминал Берлинскую стену. Мы сидели молча, потягивая свои напитки и прислушиваясь к звукам: тиканью часов, голосу Клифа Ричарда с «Радио-2», доносящемуся из окна напротив, и к тому, как мы сами пьем наши напитки.
Я знал, что должен что-то сказать, но очень не хотел заговаривать о вчерашней ссоре. Мне казалось, что если мы не будем говорить о ней, то она как бы исчезнет. Конечно, глупо было так думать, но мне почему-то казалось, что если я смогу втянуть Мэл в обычный посторонний разговор, то у нее чудесным образом случится приступ амнезии, и она совершенно забудет о том, что менее суток назад порвала нашу помолвку. Вот только о чем можно говорить, когда предмет разговора только один? В поисках вдохновения я выглянул в окно.