Мистериозо
Шрифт:
Днем первого убийства стал день смерти Эммануэля Сведенборга, умершего в Лондоне в 1772 году.
Сёдерстедт отпустил мысли на волю и позволил им свободно порхать в ясном апрельском воздухе.
В доме активно работали только судебный врач, два специалиста по криминалистике и Хорхе Чавес, который, по-видимому, решил обследовать каждый миллиметр дома. То и дело его гоняли из гостиной криминалисты, но он, словно глупый преступник, все время возвращался на место преступления.
Полицейские из патруля, которые прибыли сюда первыми, уже вернулись в полицейское отделение на Гольфвэген. Несколько полицейских из Государственного полицейского управления в штатском дежурили возле дома, создавая заслон. Журналисты, видимо, пока еще ничего не пронюхали. За исключением
До тех пор, пока двое хорошо одетых господ лет сорока в одинаковых кожаных куртках не ворвались в кухню.
— Ничего не говорите, — сказал Хультину один из них, светловолосый, — мы просто хотим своими глазами увидеть место преступления.
— Вы, как обычно, получите мой рапорт, как только он будет готов, — все же заметил Хультин. Он представил их без их на то разрешения.
— Гиллис Дёос и Макс Гран из СЭПО.
— Из службы безопасности, — поправил его тот, кто заговорил первым и кто, по-видимому, был Дёосом. — Мы вам не помешаем.
Они прошли в гостиную и стали тихо беседовать с судебным врачом и главным техническим специалистом. Они обошли весь дом, заглянули во все углы и закоулки, а после внезапно исчезли. Слышно было только, как заработал мотор их автомобиля.
— Возможно, что после этого визита мы получим от них больше информации, — нейтрально произнес Хультин. Никто не попытался понять, что он имел в виду.
Чавес прошел в кухню и сел рядом с Йельмом.
— Все совершенно так же, — сказал он.
— Не совсем, — парировал Хультин. — Нам надо ознакомиться с мнением технических специалистов. Кажется, они нашли одну пулю.
Они сидели на кухне большой виллы в Дьюрсхольме, всего в нескольких кварталах от дома вышедшего на пенсию судьи Эрика Блумгрена, где тоже вышедший на пенсию судья Рикард Францен провел спокойный вечер за шахматами и бокалом коньяка и возле которой Чавес и Нурландер просидели весь вечер в машине. Конечно, этот факт взбудоражил их.
Вилла принадлежала человеку по имени Нильс-Эмиль Карлбергер, и его труп был обнаружен в гостиной сразу после того, как часы пробили половину девятого и в дом пришла уборщица. Она позвонила в полицию и ушла. Никто не знал ни кто она, ни где она живет. По всей вероятности, она беженка, скрывающаяся от властей и зарабатывающая на жизнь, делая уборку практически за бесценок. Семья Карлбергер состояла из жены и двоих уже покинувших родное гнездо сыновей. Они будут в скором времени оповещены о случившемся. Жена находилась на летней вилле возле Хальмстада, приводя ее в порядок к отпускному сезону, а сыновья жили каждый в своей квартире в Лунде. Никто из них не работал в империи магазинов Нильса-Эмиля Карлбергера. Один занимался воздушными перевозками, другой был докторантом социологии. Жена Нанси работала секретаршей на одном из предприятий концерна Карлбергера до тех пор, пока не стала домохозяйкой. Она сыновьям не мать.
Вот примерно все, что было известно.
Пожилой врач вошел в кухню, почесывая шею.
— С моей точки зрения, этот случай идентичен предыдущим, — сказал он. — Два выстрела в мозг. Видимо, смерть наступила мгновенно. Конечно, я сообщу вам еще некоторые детали после вскрытия, но не думаю, что вы можете рассчитывать на что-либо новое с моей стороны.
— Мы и не рассчитываем, Сигвард, — спокойно заметил Хультин. — У Свенхагена есть что-нибудь?
Судебный врач Сигвард Кварфордт пожал плечами:
— Я заберу уважаемого Нильса-Эмиля с собой. Если вы не собирались повесить его голову на заборе полицейского управления.
Остроты такого рода были модны четверть века назад.
Они ждали. Солнышко тронуло легкие занавески, кухонный стол окружили жаркие солнечные лучи. Йельм открыл дверь на балкон и вышел туда вместе с Чавесом.
— Видишь дымовую трубу, вон там, самую высокую? — спросил Чавес, указывая пальцем сквозь два больших соседских сада. — Это дом Блумгрена. Вон там мы вчера мерзли в «вольво» Нурландера. А он был здесь, совсем рядом. Может, видел нас и посмеивался.
Йельм пожал плечами.
— Наверное, мы должны были бы почувствовать его присутствие, — пробормотал Чавес, греясь в солнечных лучах. — Como en casa, [16] — с удовольствием протянул он.
— Как дома? — понял его Йельм. — Где?
— Ржаное поле, — сказал Чавес и вошел в дом. — Naci aqui, [17] — услышал Йельм напоследок.
В кухне стоял главный техник-криминалист Брунольф Свенхаген и, заглядывая в блокнот, произносил стандартные фразы, которые, несомненно, не были в нем записаны.
16
Как дома ( исп.).
17
Я родился здесь ( исп.).
— Мы, конечно, пропылесосим дом в течение дня. Но как обычно, пока никаких следов. За исключением пули. Он вытащил одну пулю, но оставил вторую. За это можно зацепиться. Мы изучим ее как можно скорее. Могу сказать лишь то, что она мне не очень знакома. Не принадлежит к шести-семи известным маркам.
Он вернулся в гостиную, где двое его подчиненных все еще ползали по дивану и полу. Йельм увидел, как уложенную в черный пакет ношу медленно пронесли к выходу под надзором доцента Кварфордта.
В кухне царило скорее сонное, чем рабочее настроение. Была надежда, но она обманула. Такое бывает. Досадно, что разбили бровь младшему Рикарду Францену, когда Нюберг прижал его к ковру. Начальник отдела Вальдемар Мёрнер уже подготовил в бухгалтерии счет на случай предъявления требований о возмещении нанесенного вреда.
— Теперь все по новой, — разумно заметил Хультин. — Собственно говоря, директор Карлбергер гораздо лучше подходит на роль жертвы, чем неподкупный судья. В том, что преступления каким-то образом связаны с торговым бизнесом, теперь уже нет сомнений. Йельм может продолжать разрабатывать гипотезу о том, что это наносит вред ордену Мимира, и заодно разрабатывать также менее значимую линию Диониса. Не забудьте также о гостевых книгах гольф-клуба. Но в общем и целом тайны бизнеса пока становятся основной линией расследования. Мы можем даже добавить сюда еще одного человека. Нюберга. А Хольм будет продолжать исследовать личную жизнь. Нурландер распутывает международную нить. Если верить Свенхагену, то очень возможно, что пуля иностранная. Это предстоит исследовать. Еще одна неразрешенная загадка — почему пуля осталась в стене? Это случайность? Или намеренное действие, чтобы оставить след? В таком случае — для чего? Чтобы ввести нас в заблуждение или чтобы поиграть с нами? Или это сделано потому, что он хочет тем или иным способом ускорить ход событий? Или он просто-напросто совершил первую ошибку? Кажется неправдоподобным. Несомненно, должна быть какая-то цель у того, кто отдал свою пулю на исследование в нашу лабораторию. Подумайте над этим. Подытоживаю: Нурландер — международная нить, Хольм — личные связи, Чавес, Сёдерстедт, Нюберг — бизнес, Йельм — сексуальный вопрос. Как только я хоть что-то услышу от главного техника-криминалиста Брунольфа Свенхагена, я сразу вас вызову. Вопросы есть?
Вопросов не было.
Во всяком случае таких, на которые Хультин мог бы ответить.
Они оставили великолепную виллу на попечение техников-криминалистов.
Хультин услышал новости от господина главного техника-криминалиста Брунольфа Свенхагена в 11 часов 22 минуты третьего апреля. Уже в 11.51 группа собралась в том самом зале, который с легкой руки Чавеса теперь уже даже официально назывался «Главным штабом». Вальдемар Мёрнер, по его словам, одобрил это выражение «целиком и полностью». Когда Хультин позвонил всем по местному телефону в 11.23, все оказались в своих комнатах, все, кроме одного.