Мистериум
Шрифт:
Я был окрылен. Я понял, что в таких вещах я — всего лишь подмастерье, но был уверен, что со временем все пойму: увижу, как из негатива проявляется вся картинка, цвета и фигуры. Тем не менее я должен быть терпелив. В конце концов, комиссар Блэр читал те же самые материалы и, конечно, понял, насколько они важны. Почему тогда он ничего не сказал? Я вспомнил совет, который Блэр дал мне в мой первый день в Каррике.
— Когда мы приближаемся к великим тайнам, — сказал Блэр, — мы подобны людям, которые готовятся совершить восхождение в горы; мы должны сначала осмотреть их издали, оценить перспективы; иначе мы рискуем выбрать невозможный маршрут.
Этой мыслью я успокоил себя. Отложил бумаги, выключил свет и улегся в жесткую постель. Уже некоторое время назад заметно поднялся ветер; теперь он усилился. Ветер выл, скребся, раскачивал домик, выискивая щели, чтобы забраться внутрь.
Мне было тепло, сонно, и не хотелось больше думать. И вот так, думая о том, чтобы не думать, я в конце концов перестал думать и отдал себя во власть завывающего ветра и образа прекрасного лица с зелеными глазами.
На следующий день — мой третий день в Каррике — я проснулся в половине восьмого и некоторое время лежал, вспоминая сон, в котором шел по бесконечной улице какого-то города, где никогда не был. Каждое человеческое лицо — лица взрослых, лица играющих детей — было отчетливо и своеобразно. Кто они, эти люди из снов? Откуда они приходят? Куда уходят, когда мы просыпаемся?
Позавтракав в столовой кофе с тостом, я около девяти пошел в город на очередную встречу. Утро было сухое, ветер дул совсем легкий; но шеи холмов были обхвачены высокими воротниками дождя, а на востоке небо отдавало красным, будто сочилось кровью. Я шел и думал, каково это — постоянно жить в городке, подобном Каррику, если только у жителей больших городов хватило бы на это сил. Те, кто проводят всю жизнь в таком месте, должны быть готовы к тому, что за ними наблюдают.
Мне навстречу по дороге из Каррика шла фигура в накидке. Медсестра Анны; виду нее был усталый.
— Доброе утро, — сказал я. — Как она?
— Умерла час назад, — только и ответила медсестра. Видимо, она заметила, как потрясло меня это известие, потому что остановилась и заговорила мягче — наверное, вспомнив, что я не привык ко всему, что здесь происходит. — Анна совсем не страдала. Она просто говорила и говорила. Произносила слова, которых я не узнавала, — как на иностранном языке. Еще она много смеялась; потом повернулась к стене и свернулась клубочком, как ребенок. И на этом все кончилось.
Я медленно пошел дальше, в Каррик. Я думал только о том, что больше не увижу Анну Грубах и что она мне действительно очень понравилась. Я был не готов к тому, что буду так о ней горевать. Я вспомнил совет комиссара Блэра: относиться к Анне и остальным так, будто они — не реальнее персонажей снов, например тех, кого я встретил ночью. Я попытался подумать так об Анне, но нет — это другое.
В Каррике у лавки Анны я увидел военную санитарную машину и солдат, которые входили и выходили из дома.
У меня не хватило духу пройти мимо, поэтому я зашагал через Парк. Кажется, я увидел фигуру у окна на втором этаже Аптеки, но сделал вид, что не заметил, и не отводил взгляда от тропинки. Мне отсвечивали осколки красного стекла.
В то утро моим пунктом назначения был Околоток. Как ни было мне грустно, я велел себе сосредоточиться на деле. Само здание было старое, гранитное, прямоугольное. Оно казалось еще угловатее на фоне гладких круглых холмов. Как и некоторые другие внушительные дома, здание Околотка было слишком массивным для столь маленького городишки. Судя по виду, сказал комиссар Блэр, оно способно вместить всех жителей Каррика.
Я выкинул Анну из головы и преодолел три широкие ступени. Часовой окинул меня подозрительным взглядом, потом отвел винтовку. Я открыл тяжелую дверь и вошел.
Пол в приемной был выложен плитами; с одной стороны располагалась высокая деревянная конторка, подле нее два ряда деревянных скамеек — возможно, из церкви. В дальнем конце зала в огромном камине горел крошечный огонь. У камина сидела на табуретке стриженая седая медсестра. Увидев меня, она встала и пригласила следовать за ней.
— Он в арестантской — чтобы нам не приходилось все время бегать вверх-вниз. Наденьте-ка вот это. — Медсестра дала мне пару заводских противошумных наушников: комиссар Блэр меня предупредил.
Я пошел за медсестрой по коридору к камерам. Нас встретил обычный мрачный запах государственного учреждения и еще один, ныне хорошо мне знакомый; здесь этот запах был так силен, что, казалось, может просочиться сквозь поры. Медсестра указала на камеру в конце ряда. Один час. Не больше. — И пошла назад в приемную. Я включил диктофон и двинулся по короткому проходу.
В открытую дверь камеры я увидел городового Хогга; тот в одиночестве полулежал на койке. Даже под одеялами были узнаваемы его крупное тело и короткая шея. Лампочка в металлической решетке освещала коричневые стены; краска на них выглядела так, будто ее размазали, а не нанесли кистью. Окна хватило бы, чтобы просунуть голову, если б его не перечеркивали три железных прута. Часть одной стены загораживали умывальник и туалет. Другую стену почти целиком занимала койка городового Хогга и деревянный стул. На полу, на выщербленных плитах, лежала пачка машинописных страниц — похоже, еще одна копия повествования Айкена.
Городовой озабоченно тер подбородок; потом заметил в дверях меня.
— Должно быть, вы Максвелл!
Я быстро надел защитные наушники, потому что голос Хогга молотом бил по голове; яд усилил его, превратив в оружие. Но сам городовой выглядел приветливо. Я заметил, что его зеленые глаза совсем не мигают. Хогг протянул мне правую руку — маленькую и тонкую, будто нежное щупальце огромного тела. Я пожал ее: она была влажна, однако холодна. Я вспомнил теплую руку Анны. Возможно, городовой прочитал мои мысли, потому что сказал — точнее проревел:
— Бедная Анна. Вы, наверное, уже слышали — она умерла сегодня утром.
Я сел на деревянный стул.и расстегнул воротник; я мог выдержать голос Хогга, но запах больного, когда он ворочался на кровати, был просто невыносим.
— Я знал Анну с колыбели, — сказал городовой. Я подумал, он будет и дальше говорить о ней, но Хогг внезапно сменил тему: — Хватит об Анне. Этот комиссар с Юга передал вам вчера материалы?
— Да.
— Хорошо. Существует еще кое-какая информация, которую мне велено вам сообщить.