Мистические истории из красной папки

Ланиус Андрей

Открылась и снова захлопнулась.

Ночь в заброшенной деревни

Истории из малиновой папки

От автора. Когда-то мне довелось немало поколесить по стране, встречаться с самыми разными людьми. В те годы у меня выработалась привычка кратко записывать наиболее интересные из услышанных историй на отдельных листках, а те вкладывать в картонную папку малинового

цвета. Папка эта постепенно пухла, так что ее тесемки уже едва сходились. Затем какое-то время эти наброски лежали без движения, а позднее и вовсе исчезли куда-то. Я уже и вспоминать о них перестал.

И вот совсем недавно, раскрыв пылившийся на антресолях футляр из-под выброшенной за ненадобностью пишущей машинки, я обнаружил внутри, к своему немалому удивлению, среди других бумаг и ту самую, малиновую папку.

Перелистывая пожелтевшие страницы, я подумал о том, что некоторые из намеченных сюжетов могут заинтересовать и современного читателя.

Одна такая история была записана со слов водителя грузовика Николая Ерофеева, человека скептического склада ума, отнюдь не легковерного, далекого от сомнительных фантазий.

Ведя рассказ о загадочных событиях от лица самого Ерофеева, оставляю их без каких-либо комментариев.

— В начале 70-х годов я завербовался на работу в Забайкалье. Тогда, после вооруженного конфликта с китайцами из-за острова Даманский, наши власти принялись срочно укреплять советско-китайскую границу. В глухой тайге возводились военные объекты, через сопки и болота прокладывались дороги и линии связи. Работы было очень много, и ее выполняли не только военные строители, но и гражданские специалисты, к которым присоединился и я.

В ту пору я был энергичным, румяным, уравновешенным, бесконечно уверенным в себе 30-летним крепышом, склонным к разумному риску.

Объект, на который меня направили, находился в районе деревни Дровяная, среди нагромождения таежных сопок и простиравшихся между ними болот. Медвежий угол, иначе не скажешь.

Грузы — железобетонные и металлические конструкции — я возил со станции небольшого городка Дарасун. Дорога в один конец составляла около сотни километров. Примерно на середине пути начинался затяжной подъем на перевал через хребет Черского, но в целом трасса была вполне сносной, хотя большей частью вилась по склонам подпиравших друг друга сопок.

Местность была малонаселенной, хотя и не безлюдной. Вдоль всей трассы лежали четыре деревни — две крупные, одна средняя и еще одна совсем крохотная.

Впрочем, с приходом военных край быстро заселялся.

Хотя, откровенно говоря, проблемы демографии меня волновали мало.

Я ведь приехал на заработки и стремился лишь к тому, чтобы сделать за день два рейса, и, вернувшись в свой жилой городок, застать поздний ужин еще горячим, что, кстати, удавалось далеко не всегда.

Тот летний день складывался для меня неудачно. То задержка на погрузке, то поломка…

В результате, выполняя свой второй рейс, я подъехал к подъему на перевал последним из нашей шоферской бригады, чего прежде никогда не случалось.

В том месте, по левую руку от дороги, тянулась к дальним сопкам зеленая долина, по которой причудливо петляла мелкая, но быстрая речка Оленгуй. В ее излучине, в какой-нибудь сотне метров от дороги, из-за высоченного кустарника проглядывали крыши той самой, крохотной деревеньки.

Судя по указателю, она называлась Сыпчугур.

Я не останавливался здесь ни разу. Зачем, если каждая минута была на счету?

Вот и сейчас я привычно переключил скорость и начал подъем на перевал.

Небо на западе было еще голубым, но с востока наползала непроницаемая мгла. Значит, минут через сорок она заполонит всё пространство, и тогда сразу, без перехода, наступит темная забайкальская ночь.

«Давай, парень, поторопись!» — сказал я себе, и тут невезение сыграло со мной очередную шутку.

Мою тяжелую машину резко швырнуло в сторону.

Я затормозил и вышел оглядеться.

В правое переднее колесо впилась чудовищная на вид железка — целая борона!

Непонятно, как я мог ее не заметить?!

Однако же новая запаска, которую я поставил после первой ходки, была изорвана в клочья.

Я понял, что остался не только без ужина, но и без удобного ночлега.

Ночь придется коротать в кабине, дожидаясь утра, когда на трассе появятся первые машины, и кто-нибудь из водителей окажет мне помощь.

«Постой-ка! — сказал я себе. — Рядом деревня! Неужели таежники откажут мне в гостеприимстве?»

На самой малой скорости я осторожно съехал с дороги и поставил грузовик за кустами багульника.

Затем запер дверцы, взял фонарик и направился к ближайшему дому.

Между тем, полоска голубизны над головой истончилась до чуть приметной линии.

В деревне оказалось всего пять-шесть домов. Три из них стояли ближе к реке, остальные — в глубине, у подножья лесистой сопки.

Воздух тем временем сгустился до сиреневых сумерек, но детали еще можно было разглядеть.

Меня удивило, что не светится ни одно окно. Не было и людей во дворах — ни взрослых, ни детей. Не виднелось никакой домашней живности, не лаяли собаки, не мычали коровы.

Я вдруг поймал себя на мысли, что к деревне не ведет ни одной тропинки.

Тем не менее, когда я толкнул ближайшую калитку, она легко подалась.

— Люди! Есть кто живой?! — громко позвал я.

Ответом мне было молчание.

А чернота на небе почти уже доползла до западного края. Последние минуты перехода к ночи здесь бывают особенно яркими, когда солнце будто вспыхивает, бросая на землю свои прощальные лучи.

В свете этих лучей я разглядел, что окна домов переднего ряда заколочены. Двери сараев тоже были забиты досками крест-накрест.