Мистические рассказы
Шрифт:
Предположительно в ней было около пяти бесов, согласно истории ее болезни. Прочитав невероятные рассказы по их изгнанию, я не решилась предложить столь альтернативный вариант лечения ее родственникам. Я предпочла забыть о ней, Олеге и даже Станиславе, но если кто-нибудь когда-нибудь спросит меня, видела ли я в лицо настоящего беса, то моя физиогномика выдаст ложь, если в ответ я произнесу уверенное «нет»…
Сон Клавдии
Эпизод
– Клавдия! – Ахаик вбежал в опочивальню и тот час упал на колени.
– Встань, – Клавдия Прокула вскочила с постели и подбежала к оракулу. – Во многих случаях тебе клонится я должна.
Седовласый Ахаик поднял воспаленные бессонной ночью глаза.
– Предсказание… – зашептал пророк. – Последнее предсказание этрусков…
– Тише, – тонкие пальцы Клавдии коснулись пухлых губ. – Даже у стен есть уши.
– Но это послание… – Ахаик замотал головой. – Оно… оно…
– Вставай, друг мой! Пойдем к фонтанам…
И прыткой ланью Клавдия схватила старика под руку. И потянула прочь от залитых рассветом спален туда, где часто предавалась с ним обрядам. Они потеряли счет ступеням, когда наконец вошли в темное помещение, освещенное лишь факелами. Здесь пол покрыли сажа и пепел – неотъемлемые спутники колдовского огня, а настенная мозаика не передавала рассказы победоносных легенд и мифов. Это место смердело жженной кожей и травами, а квадратный бассейн посреди высоких колонн был полон зловеще черной воды. Клавдия без нужды избегала фонтанов. Она каждый раз, смотря в их мутные воды, вспоминала ту самую ночь. Ночь, когда приворожила любовными чарами человека, над которым женские чары были не властны.
Преданный Ахаик уверял, что обряд очень действенный. Он вычитал его из запретных книг. Тех книг, что чудом уцелели после позорного бегства богов в сражении на реке По. И после того, как империя решила стереть из истории один из самых таинственный народов, некогда населявший побережье Тирренского моря.
Римские бани опустели. Залитые дневным светом жаркие комнаты погрязли в холод и темноту. Остатки кожи, волосы и смрад потных тел – идеально подобранное место для черного дела. Столь мерзкое, что совесть не решится войти в эти двери. Клавдия села у воды, держа в руках искусно вылепленную фигурку. Желтый воск в свете огня казался человеческой плотью, а кусок синдона повторял складки одежд римского правителя Иудеи. За спиной раздался шепот Ахаика. Она не была уверена. Она хотела лишь быть частью чего-то необъемлемо мощного. Той силой, что способна вершить судьбы. Частью той силы, что вскоре исковеркает ее жизнь.
На острые колени опустился поднос, увенчанный кругом из тринадцати медных игл. Клавдия знала, что делать, но от этого не становилось легче.
«Первая – самая трудная», – Клавдия закрыла глаза, вдохнула спертый воздух купален и вновь открыла накрашенные шифраном веки.
Дрожащие пальцы коснулись первой иглы. Рука лишилась сил, но, сосредоточившись на восковом лбе, Клавдия затаила дыхание и ввела иглу кукле в голову.
– Я пронзаю твой разум, – чуть слышно произнесли онемевшие губы.
Две иглы она медленно вонзила в глаза миниатюрному перфекту, две – в уши. Одна воткнулась в рот, еще одна – в руки, еще две в талию, две – в половые органы и две в подошвы ног. Каждый раз, когда игла входила в воск, шепот Клавдии становился тише.
– Я пронзаю каждую твою конечность. И каждая твоя конечность должна помнить обо мне и ни о ком другом…
Когда кукла стала напоминать дикобраза, Клавдия застыла, не решаясь продолжить. Ахаик протянул свинцовую табличку, приняв из безвольных рук человеческую фигурку.
Теперь она писала. Писала все те же слова, что должны стать крепкой печатью, скрывающей правду.
В руках колдуна мелькнула еще одна фигурка – на этот раз женская. Колдун привязал ее к мужской, а после соединил с табличкой. Ахаик наматывал нить 356 раз, причитая с Клавдией слог в слог, слово в слово: «Держи его, Абракас!» И бани вторили им. И казалось вся грязь, что осела здесь, поднялась и заполнила их легкие, их тела, их души.
Ритуал и вправду оказался чрезвычайно действенный. Понтий проникся к девушке, но вскоре нрав правителя сменялся. Казалось, вместе с любовью, нечто злобное поселилось в его душе. С годами любовь угасала, но зло… Зло лишь разрасталось.
Ахаик исчез во мгле коридора и, Клавдия, скрывшись за колоннами, последовала за ним.
Сквозь узкий тоннель они вошли в холодные помещения подвала, стены которого усыпали бессчетные ряды рукописей, пергаментных свитков и табличек. В каменных пазах догорали смоляные светильники, пуская тонкие седые струи во тьму. Посередине низкий стол в обрамлении пестрых подушек. Клавдия наклонилась, но тут же отпряла. Зловонный запах тухлого мяса – на столе лежал кусок посиневшей печени.
– Всемогущий Юпитер, – Клавдия Прокула зажала нос и отошла к стеллажам.
– Я все проверил, – Ахаик раскрутил древний пергамент. – Проверил несколько раз. Ошибки быть не может.
Она знала о чем говорил колдун – гадание на внутренних органах животного было одним из самых доверительных из всего арсенала гаруспиков.
– Поначалу я велел говорить вестникам Анны Перенны, их знамения были размыты. Тогда я отчаялся на древний этрусский ритуал, и тот ошеломил меня, – Ахаик, мгновенно перешел на шепот, упомянув запретный народ.
– Что здесь написано? – Клавдия склонилась над рядами незнакомых ей букв.
Этрусский язык не похож ни на греческий, ни на латынь. Он не похож на язык ретов, не относится к лемносским, что из ирренской семьи. Это не кельтский язык Галлов и не древний язык Анатолии, что есть хуррмитский и эламский. Когда уничтожались последние книги народа, нагонявшего на Римскую Империю смуту колдовством и пророчествами, главный жрец оповестил весь Рим, что язык этрусков – язык самого дьявола.
Конец ознакомительного фрагмента.