Мистик-ривер
Шрифт:
Ладони Уайти сильнее забарабанили по фонарю.
— Нет, правда, знаешь, что он сделает? — повторил Шон.
Потянувшись, Уайти прерывисто зевнул. Он встретил взгляд Шона, устало нахмурившись.
— Я понял, но... — Он поднял палец. — Но знай же ты, доморощенный юрист, что я собираюсь отыскать палку, которой ее били, или пушку, или одежду всю в крови. Не знаю, что именно, но что-нибудь я да отыщу. А отыскав, прищучу этого твоего дружка.
— Никакой он мне не дружок, — сказал Шон. — Выходит, у тебя уже все решено? Тогда мне остается проявить сноровку и опередить
Уайти оторвался от фонаря и приблизился к Шону.
— Не компрометируй себя этим, Дивайн, потому что тогда ты и меня скомпрометируешь, и я тебя урою. Оформлю тебе перевод в какую-нибудь дыру в Беркшире, и будешь там ковыряться со снегоходом.
Шон провел рукой по лицу, взъерошил волосы, пытаясь прогнать усталость.
— Баллистическая экспертиза, наверное, уже вернулась, — сказал он.
Уайти отступил на несколько шагов.
— Да, я туда и направляюсь. Лабораторные исследования отпечатков пальцев тоже должны уже находиться в компьютере. Хочу просмотреть их. Надеюсь, нам повезет. Твой сотовый при тебе?
Шон похлопал себя по карману:
— Ага.
— Я позвоню тебе попозже. — И, повернувшись к Шону спиной, Уайти направился по Кресент к полицейской машине. Шон же, словно холодным душем обданный разочарованием начальства, острее, чем утром, почувствовал реальную шаткость своего положения полицейского на испытательном сроке.
Он вернулся по Бакинхем к дому Джимми, как раз когда Дейв вместе с Майклом спускались с крыльца.
— Домой собрались?
Дейв остановился.
— Ага. Просто поразительно — Селеста с машиной еще не вернулась.
— Ну, я уверен, что ничего не случилось.
— Конечно, — сказал Дейв, — кроме того, что я должен идти пешком, а так — ничего.
Шон рассмеялся:
— Ну что такого? Пройти кварталов пять, наверное?
Дейв улыбнулся:
— Не скажи. Почти шесть, если уж точно.
— Ну, вам лучше отправляться, — сказал Шон, — пока еще не совсем стемнело. Крепись, Майк.
— Пока, — сказал Майкл.
— Всего хорошего, — сказал Дейв, и они расстались возле крыльца, причем шаги Дейва, от пива, выпитого у Джимми, как решил Шон, были не совсем твердыми. Если ты и впрямь это сделал, Дейв, тебе сейчас алкоголь лучше исключить. Начни мы с Уайти охоту за тобой, и тебе понадобится каждая твоя извилина в наилучшем состоянии. Все твои проклятые умственные ресурсы.
Вода в Тюремном канале в этот вечерний час казалась серебристой, солнце село, но в небе еще брезжил свет. Правда, верхушки деревьев в парке уже накрыла тень, и экран кинотеатра издали тоже выглядел темным. Селеста сидела в машине, глядя со стороны Шомута вниз на канал, парк и Ист-Бакинхем, теснящийся за ним на горе, похожей на огромную мусорную кучу. Плешку отсюда почти полностью скрывал парк — торчали только отдельные шпили и крыши самых высоких зданий. Стрелка же над нею высокомерно поглядывала вниз с мощеной и ухоженной крутизны.
Селеста даже не помнила, как попала сюда. Она завезла платье одному из сыновей Брюса Рида, парню, облаченному в похоронное черное одеяние, но так гладко
С тех пор как она случайно подслушала разговор двух полицейских насчет машины Дейва — их машины, той самой, в которой она сейчас сидела, она была как пьяная, но не приятно пьяная, когда чувствуешь внутреннюю свободу и легкость во всем теле, а кругом звучит негромкий и мягкий гул. Нет, чувство было такое, будто она всю ночь глушила какое-то мерзкое дешевое пойло, после чего, вернувшись домой, отключилась, а потом очнулась со все еще спутанным сознанием и плохо ворочающимся языком, вся словно отравленная, ничего не соображающая, отупелая и не способная ни на чем сосредоточиться.
«Вы напуганы», — сказал полицейский, так четко определив самую суть ее состояния, что ответить она могла лишь таким же четким и воинственным отрицанием: «Нет, я не напугана». Так говорят дети: «Нет, не напугана», «Нет, напутана», «Нет», «Да. Я знаю, что да», «Это вы так думаете». И так далее, до бесконечности.
Она была напугана. Она была в страхе, в ужасе. От страха у нее тряслись поджилки и плавились кости.
Она поговорит с ним, уверяла она себя. В конце концов, это же по-прежнему ее Дейв. Хороший отец. Мужчина, ни разу за все годы, что она его знает, не поднявший на нее руки, не проявивший склонности к насилию. Да что там! Ни разу не пнувший дверь ногой, не стукнувший кулаком. Конечно же еще не поздно ей с ним поговорить.
Она скажет: «Дейв, чью кровь я отстирывала с твоей одежды?»
Дейв, спросит она, что на самом деле произошло в субботу вечером?
Мне ты можешь рассказать все.
Так она и сделает. Поговорит с ним. Бояться его у нее нет причины. Ведь это же Дейв. Она любит его, а он любит ее, и все как-нибудь утрясется. Она в этом уверена.
И все же она стояла там, на берегу канала, загроможденном заброшенным, уже давно не работавшим заводом, купленным каким-то застройщиком, собиравшимся превратить место в автомобильную стоянку, если стадион разместится на другой стороне. Она глядела через канал на парк, в котором убили Кейти Маркус. Она ждала, чтобы кто-нибудь вновь научил ее движению.
Джимми сидел с сыном Брюса Рида Амброузом в кабинете его отца; он предпочел бы иметь дело с Ридом-старшим, а не с этим мальчишкой, только-только из колледжа, которому больше подходили бы игры на стадионе, чем бальзамирование трупов в морге. Джимми трудно было представить, как его гладенькие лапки прикасаются к мертвому телу.
Он сообщил Амброузу дату рождения Кейти и номер ее страховки, и парень внес эти сведения ручкой с золотым пером в формуляр в специальной папке и затем бархатным голосом, таким же, как у отца, только моложе, сказал: