Мия и голем
Шрифт:
А еще к этому моменту к нам с бабулей, которая сидела и вязала в кресле напротив, присоединилась матушка.
– И как там моя младшая повзрослевшая девочка? – слегка взволнованно спросила она, буквально влетая в двустворчатые полукруглые кверху двери.
– Как, как, бессовестно спит и даже не думает вставать, – отозвалась бабуля. А я только сейчас с ужасом вспомнила вчерашний день, а еще…
– Зачисление! – выкрикнула я, кубарем скатываясь на пол, чтобы тут же подскочить на ноги. – Я же опаздываю!
– Какое зачисление? – в один голос переспросили обе дамы. Секунду спустя
Матушка скрестила руки на груди.
– К слову, мне уже поступило пять предложений от благородных домов от желающих дать имя твоему первенцу.
– Какому такому первенцу, вы о чем? – удивилась я, усиленно озираясь по сторонам. Застекленные высоченные арки в вершине бабулиной башни как будто придавали полукруглой комнате воздушности и невесомости, словно я спала на крыше, если не считать цветастого мозаичного потолка над нашими головами.
Я перевела взгляд на ближайшее от бабушки однобокое ложе, и на его многочисленных пестрых подушках обнаружила темненькое платьишко с закрытыми плечами.
– О, хвала небесам! – проворчала я, когда бросилась переодеваться. – Никаких продолжений рода и прочего, мы это уже обсуждали. Я хочу поступить в академию!
– Но, но… – снова опешила матушка, а бабуля лишь усмехнулась и отложила вязание на ближайший чайный столик со словами:
– Наша девочка никак в себя не придет. Хорошо ли тебе спалось? А, милая Мия, головой нигде не ударялась? Или память отшибло?
– Ба… – возмутилась я с улыбкой. Её беззлобное подтрунивание всегда умиляло, но только не сейчас. – Я здорова и энергична, как никогда! – хоть это и была наглая ложь, потому что чувствовала я себя скорее разбитым камнем. Но об этом никому знать не положено.
– Что «ба»? А кто нарядился в белое «особенное» платье и во всеуслышание объявил о свое готовности? Увы, Мия, это ты у нас вчера прилюдно заявила о любовном марафоне за право разделить с тобой ложе.
– Что?!
– Подожди, Лиора, – в наш разговор вмешалась матушка. – Кажется, я начинаю понимать, что произошло.
Я при этом открывала-закрывала рот, так и застыв, сжимая подол того самого «особенного» платья, которое уже начала стаскивать с себя.
– Ты, дочь, видимо, неправильно меня поняла, когда я рассказала об этом платье. – Анна Эдани, казалось, впервые в жизни выглядела смущенно, она даже немного покраснела при разговоре: – Не знаю, помнишь ли ты наш разговор про то, что его можно будет надеть лишь один раз, когда ты будешь готова…
– Да, мама, я помню этот разговор. – В подтверждение своих слов усиленно закивала, а то вдруг мне не поверили.
– Так вот, про готовность… – Мама подбирала слова. – Понимаешь ли, но речь шла не о твоем взрослении или же половом созревании, что, безусловно, тоже важно. Нет, конечно, одно без другого никуда, в общем-то. Но…
– Ой, да скажи ты ей уже, что платье надевают перед неделей любви, когда готовы выбрать отца для своего ребенка, – бабушка взяла и рассказала, о чем же это скромно промолчала матушка в нашем давнем разговоре.
– Именно, – согласилась Анна Эдани.
У меня при этом случился маленький… но весьма ощутимый ступор, так что я попросту не сразу нашлась с ответом.
– А к-как же п-поступление? – вот то единственное, что пришло мне на ум в этот миг.
– Ну… – было мне ответом с обеих сторон.
– Так! Нет же! Не «ну», я хочу поступать! – взяла себя в руки и улыбнулась своим родным в надежде, что это поможет. Подумаешь, надела платье. И что с того?
– Никак, – прибила меня бабуля одним лишь только словом.
– Совсем, – потопталась на моих останках матушка. А я чуть на пол не осела от осознания собственного невезения.
– Я сбегу, – просипела в голос первую мысль, которая соизволила посетить мой изумленный мозг. – Точно! Я сбегу в академию и там меня никто не достанет! – Правда, под конец все-таки осознала всю глубину иронии. В академии учатся и мальчики, и девочки. По сути, это единственное место, которое позволяло находиться мужчинам и женщинам под одной крышей долгое время. Но только ради обучения. В остальных же случаях нас разделяли здания, кварталы, устои общества, правила, обеты.
Поэтому даже как-то машинально разделась, стянув с себя тряпку, которая успела испортить мне жизнь, и снова нарядиться в более привычное и довольно закрытое платье.
– А-а… – голос мой дрогнул. – Как же академия кристаллисков? Как же планы поступить, отучиться и отправиться к морским ларгам?
– Какие морские ларги?! Ловить гигантских крабов? Ты же мне говорила, что хочешь в магические карьеры… – настала мамина очередь удивляться. Глянув на меня укоризненно, Анна развернулась и негодующе покинула комнату. И дверью хлопнула, а после секундного промедления вернулась и бросила в запале: – Всё, дочь, собирайся. Внизу тебя ждут первые претенденты, которые уже пару часов обивают пороги наших с Лиорой домов в ожидании возможности поговорить с тобой, Мия.
При этом её аквамариновые глаза полыхнули злобой, а лицо приняло упрямое выражение, которое устрашало до дрожи в поджилках. Вот я и подписала себе приговор.
– Да, мам, – ответила скорее по привычке, переводя жалобный взгляд на любимую бабулю Лиору. А она так и осталась в её-то пятьдесят с «хвостиком» красавицей хоть куда. Ведь стоило ей появиться в любой части города, как кругом буквально закипала жизнь, а мужчины начинали ошибаться, ронять поклажу, промахиваться при работе инструментами, глядя ей вслед.
И вот сейчас я смотрела на неё и искренне надеялась на помощь Лиоры Ллиски фон Гибрец, самой умелой призывательницы, которую я знала. Уж если не она, то никто точно не в силах мне помочь в таком щекотливом вопросе, как попрание устоев общества кристаллисков, одно из которых так и осталось вне поля моего зрения, как оказалось. Я попросту о нем не знала.
– Что? Неужели тебе настолько противна мысль о продолжении рода? – бабушка скосила на меня свой хитрый взгляд, а я даже не сразу нашлась с ответом. Ведь если соглашусь, то обижу её как главную во всем роде Гибрецов, после моего деда, конечно, который сейчас пропадал неизвестно где. А если откажусь, то прямая дорога в домашнюю жизнь с пеленками, орущими детьми, ночными горшками и прочими гадостями, о которых я даже и не думала толком.