Младший конунг
Шрифт:
Регнвальдарсон смотрел на нее и с нежностью думал о той, что дала ему жизнь. Такой матерью, как она, мог бы гордиться любой викинг, и он гордился ее славой, ее мудростью, ее искусством. Гордился так же, как и славой своего отца.
Викинги вошли в море по пояс и, наконец, опустили корабль на воду. Киль еще царапал дно но, поддерживая плечами борта, викинги заходили все глубже и глубже, и скоро драккар закачался на волнах. Орм оглядел палубу — везде дары и припасы, его мать ни в чем не будет нуждаться на своем пути в иной мир. Парус был распущен, и теперь, тщательно оберегая ткань от соприкосновения с огнем, молодой конунг Нортимбраланда подошел к каждому из бортов и внимательно осмотрел канаты. Они были привязаны как надо, именно так, чтоб ветер наполнил купол паруса и повлек корабль в открытое море.
Напоследок Регнвальдарсон в последний раз подошел к матери и, обойдя ее тело, присел на кормовую скамью. Именно здесь его мать просидела несколько долгих лет, именно за этот румпель держалась. Сейчас рулевое весло было прочно привязано — чтоб не развернулось и не направило корабль куда-нибудь не туда. Орм проверил пальцем обвязку и встал.
Посмотрел на мать, на ее белое лицо. Осторожно размахнулся и кинул факел на палубу у ее ног.
Огонь вгрызся в пропитанные маслом доски. Несколько мгновений молодой конунг Нортимбраланда смотрел, как пламя прилипает к дереву, а потом спрыгнул с корабля в воду.
До берега он добрался довольно быстро. Кадок протянул ему сухой плащ, и Орм машинально закутался. Он медленно отступал от полосы прибоя, пока не поднялся на вершину холма, и там остался стоять, глядя, как крепнущий в отдалении от берега ветер подхватывает драккар, и как тот медленно превращается в пышный смолистый факел. «Лосось» скользил по волне уверенно и стремительно, и на какое-то мгновение молодому конунгу почудилось, будто оттого так происходит, что на корме, у рулевого весла сидит Хильдрид Гуннарсдоттер по прозвищу Равнемерк, и корабль повинуется так же охотно, как и прежде. На миг ему показалось даже, будто он различает ее темноволосую голову на фоне зарева, охватившего уже весь корабль.
— Я поставлю на берегу памятный камень, — сказал он одному из своих людей — тому, что оказался рядом. — Найди мне резчика рун, здесь должны быть. Не будет, привези с юга. Пусть вырежет на камне… — Орм ненадолго задумался.
— Что вырежет? — помедлив, спросил викинг.
— Вот такие слова: «Мужество, мудрость, хамингия». Или нет. Пожалуй… Пусть будут такие слова: «Bevisligen jarl. Leder kvinne» [45] .
— И это все?
— Да.
— Может, пусть лучше будут и те, и те слова, раз так? А, конунг?
45
В переводе с норвежского: «Безусловно ярл. Женщина-вождь».
— Ну что ж… Пусть…
Орм с трудом оторвал взгляд от удаляющегося корабля и повернул голову. Рядом с ним стояла Бера. Несмотря на большой срок беременности, она настояла, чтоб ее из Йорка привезли на берег моря на похороны, и теперь, должно быть, подобралась, чтоб посмотреть поближе.
— Я возьму тебя в жены, — вдруг сказал он ей. Сказал на саксонском, но, не сомневаясь, что многие из окружающих его викингов прекрасно поймут эти слова, произнес уверенно и спокойно, зная, что отныне не может жениться на ком-то еще — только на Бере. — Когда вернемся в Йорвик, я возьму тебя в жены. Мы будем венчаться в тамошнем храме, — и, заметив ее смущенную улыбку, в которой смешивалось удивление и радость, объяснил. — Моя матушка хотела, чтоб мы поженились. Я, пожалуй, думаю, что она права.
Он приобнял Беру за плечи, и та охотно прижалась к нему.
А пятно огня неторопливо плыло к горизонту, пока не превратилось в осколок огня размером с язычок свечи, а потом и вовсе пропал в волнах, будто его и не было.
— Я знаю, — сказал Орм Регнвальдарсон, поддерживая свою невесту, которой стало тяжело стоять. — Я знаю, что родится девочка. И я назову ее Хильдрид.
5 сентября 2005 — 15 февраля 2006.