Младший сын мэра
Шрифт:
Глава 17
Боюсь звонить ему до трясучки. Слоняясь дома из угла в угол, сознательно оттягиваю этот момент. Речь я не продумала, мозг отказывается генерировать разумные мысли, поэтому решаю, что скажу, как есть. Дальше буду действовать по обстоятельствам.
Кирилл берет трубку на втором гудке.
— Настя?
Как у него это получается? Черт! Вложить так много всего в одно слово. Досаду, усталость от моей навязчивости и намек на то, что я не сдержала свое обещание не звонить
— Здравствуй, Кирилл, — встаю у зеркала комода в моей комнате и смотрю на себя со стороны, отмечая, что выгляжу я неважно.
На осунувшемся лице глаза кажутся двумя темными провалами. А цвет губ почти слился с цветом лица.
— Здравствуй, — произносит выжидающе.
— Ты говорил, я могу позвонить, если… будут последствия…
— Ты о чем?
— Ты говорил, чтобы я позвонила, если забеременею… и вот… я звоню.
— Не понял сейчас.
— Я беременна, Кир.
Отвечает не сразу. В трубке звуки, сильно напоминающие смех. Я терпеливо жду, когда он закончит и прочит горло.
— Насть, ты в своем репертуаре. Я даже не удивлен.
— Я беременна! — повторяю снова.
Мне и так плохо, а от его реакции становится еще хуже. Лучше бы сразу орать начал, оскорблять и обвинять, чем вот так.
— От кого? — спрашивает расслабленно.
— От тебя.
— Уверена?
В грудь неожиданно сильно колет обидой. Я понимаю, да, что последние два месяца вела разгульный образ жизни, и со стороны, вероятно, выглядело так, что у меня кто-то есть.
Дерьмо, я сама сделала все, чтобы со стороны это выглядело именно так.
Но как он мог поверить, что я после него… так быстро лягу под другого?
— Уверена, — выдавливаю с трудом.
— Срок какой? — а вот теперь он, кажется, начинает нервничать.
— Не знаю!
— У врача была?
— Нет еще.
— Два месяца, Настя! Ты издеваешься?!
— Я не знала! — выкрикиваю истерично.
— Ты с друзьями своими предохраняешься?
— Что?! Ты больной, Греховцев!
Отключаюсь и швыряю телефон на кровать. От злости и обиды мутнеет в глазах. Как он смеет, сволочь?! Как он смеет так думать обо мне?! Я что, повод давала?!
Кир перезванивает почти сразу, но я не отвечаю. Вызов прекращается, но только для того, чтобы начаться снова. Греховцев звонит, пока я не беру трубку.
— Хватит истерить, Денежка!
Он никогда меня так не называл. Только Настя. Если этим он собирался добить меня — у него получилось.
— Иди к черту!
— Чтобы завтра сходила в больницу! Поняла? Потом мне перезвонишь и скажешь, какой срок.
— Поняла! — выплевываю со злостью.
— Если… он мой, я помогу решить проблему. Я от ответственности не отказываюсь.
— Решить проблему? Как? — невольно понижаю голос, чувствуя, как внутри все холодеет.
— Известным способом.
— Аборт?
— Да.
— Уже есть подобный опыт?
— Не язви. Жду завтра твоего звонка, — говорит Кирилл уже спокойнее, — пока.
Еще минут десять я стою с прижатым к уху телефоном. Делая принудительные вдохи, пытаюсь раздышаться и уложить в голове то, что услышала.
Он требует аборт. Хочет избавиться от последствий, даже не спросив моего мнения. При условии, если эти «последствия» остались от него.
Говоря проще, он предлагает мне убить нашего с ним ребенка.
Ребенка. Того самого, что сейчас сидит в моей матке.
Как это?..
Оставив телефон на комоде, я медленно оборачиваюсь и растерянно смотрю в окно. Одна моя рука накрывает живот, впервые с того момента, как я узнала, что беременна.
Я ничего там не чувствую, ни того, что он увеличился, ни шевелений. Но в области сердца зарождается незнакомое мне щемящее чувство. Теплое, трепетное и хрупкое. Очень уязвимое, но при этом неожиданно сильное.
Сделать аборт? Вычиститься и дальше порхать, как бабочка? Логически верное решение. Даже родители не узнают.
Я закончу вуз, устроюсь на хорошую работу. Встречу достойного парня и рожу ему детей. Так ведь правильно будет? Идеальный сценарий.
Только вот смогу ли я простить себе этого нерожденного ребенка? Убитого моими руками малыша Кирилла? Не возненавижу ли я себя еще сильнее?
Бросив взгляд на лежащий на комоде телефон, словно он таит в себе опасность для моего ребенка, инстинктивно закрываю живот обеими руками.
Ночь я сплю плохо. Просыпаюсь задолго до рассвета и тихо лежу, глядя в стену. Думаю, конечно, о том, как дальше жить. Страшно. Роль матери — одиночки незавидная. Представляю, какие это трудности и проблемы.
Кирилла рядом с нами не вижу. Не вписывается его образ в картинку моего будущего. Привязываться к нему на всю жизнь ребенком я не хочу. Лишать его отца и прилагающихся к нему родственников тоже неправильно. Как быть с этим, я не знаю.
Потом даю слабину и начинаю думать об аборте. Он бы одним махом избавил меня от всех сложностей, но я, наверное, не решусь. Нет, точно не решусь. Даже думать об этом стыдно.
Утром я поднимаюсь рано, одновременно с Алешкой и родителями. Вместе толкаемся на маленькой кухне, по очереди ходим в ванную.
— Не забудь про врача, — шепчет мне брат перед уходом.
Вчера вечером я соврала ему, что по тесту беременности ничего не понятно, придется идти в больницу.
— Не забуду.
Я действительно вместо лекций собираюсь в студенческую поликлинику. Не затем, чтобы срок узнать, как велел Греховцев. Его я и так знаю. Хочу убедиться, что с беременностью все в порядке. Сделать все, как положено. Сдать анализы, сходить на узи.