Младший сын мэра
Шрифт:
Ступни ног внезапно становятся ледяными. Торчащий из груди нож начинает медленно проворачиваться.
Но в тот момент, когда я уже готова бежать в дом, чтобы найти их, замечаю высокую фигуру Кирилла на выходе с заднего двора.
— Эй, Насть, ты куда? — окликает недовольный голос одногруппника.
Вряд ли он способен остановить меня. Босые ноги сами несут меня к Греховцеву. Только обойдя впереди стоящих людей, я вижу рядом ту брюнетку.
Они стоят, сцепившись кончиками пальцев и, кажется…
— Кирилл!
Услышав мой голос, он находит меня взглядом в толпе. Быстро оглядев, замечает бокал с коктейлем, босые ступни и скупо усмехается.
— Отлично повеселиться.
— А ты? Уже уезжаешь, да? — иду по влажной траве, — я с тобой!
Так было всегда с тех самых пор, как он получил права и стал водить собственную машину. Да меня родители отпускают только потому, что знают, что возвращаюсь я всегда с Греховцевым!
Он же не собирался оставить меня здесь?!
— Не в этот раз, Настя, — говорит он, когда я подхожу к ним вплотную, — вызови себе такси.
— Кирилл… пожалуйста, не уезжай, — опускаюсь до мольбы, но резко осекаюсь, когда его новая подружка встает на цыпочки и, обняв рукой за шею, с улыбкой что-то шепчет ему на ухо.
И если для окружающих лицо Кира по-прежнему не выдает никаких эмоций, то я замечаю мелькнувшую во взгляде скрытую улыбку. Слишком хорошо я его знаю. И сейчас ему понравилось то, что она шепнула.
— Всем пока, — поднимает он руку, а напоследок обращается ко мне, — до понедельника, Настя.
Смотрю им вслед, а когда они исчезают, залпом выпиваю коктейль и иду к бармену за следующим.
Веселье продолжается. Я танцую лучше всех, пою караоке лучше всех. Шучу и флиртую — тоже. Заметила, если делать это все разом, получается не думать о том, где сейчас гребаный Греховцев и чем он там занимается.
В себя прихожу, когда понимаю, что Паша усаживает меня в такси и называет водителю мой адрес.
— Эй! — восклицаю вяло, — а что… уже все?..
— Все, Денежка, все… — посмеивается парень, сам шатаясь от выпитого, — в следующий раз снова приезжай… с тобой весело.
— Приеду! Мы же теперь друзья?
— Друзья, друзья… ты это, тазик не забудь рядом с кроватью поставить.
Глава 3
Лицо Алешки, моего двенадцатилетнего брата, первое, что я вижу, когда наутро разлепляю глаза.
— Мам, пап! Она проснулась! — орет придурок на всю квартиру.
— Смойся! — хриплю я, прячась с головой под одеялом.
Она раскалывается от боли, но тазик, судя по всему, мне сегодня не пригодится. Я смутно помню, как заявилась домой. Маму чуть удар не хватил, когда она увидела меня в прихожей.
Припоминаю, как плела ей про один единственный коктейль и собственную аллергию на алкоголь. А потом резко провал.
— Настя! — слышу строгий голос матери, — мы с папой ждем объяснений!
Притворяюсь спящей еще минуту, но поняв, что родителей так просто не проведешь, высовываю из-под одеяла голову.
— Каких объяснений?
— Ты вчера пьяной домой пришла! — восклицает мама, сложив руки на пышной груди.
Папа стоит чуть позади нее в точно такой же позе. Как обычно молчит, но смотрит на меня с осуждением.
— Я же говорила, что выпила всего один коктейль, — охрипшим, но беспечным голосом выдаю я, — просто на голодный желудок… или это аллергия какая-то… я не знаю…
— Ты не выглядишь сейчас так, словно выпила всего один коктейль.
— Да у нее похмелье! — втыкается звонкий голос Алешки.
— Алексей, выйди! — чеканит папа.
Сквасив кислую мину и незаметно показав мне средний палец, брат покидает спальню.
— Ты приехала на такси! Почему тебя не привез Кирилл?
Произнесенное мамой его имя отдается в груди тупой болью. Он неожиданности я даже глаза прикрываю.
— Ему Раиса Николаевна позвонила, попросила срочно приехать.
Ложь вылетает из меня легко. Не скажу, что очень люблю лгать, но это всегда получается само по себе. Не успеваю подумать, а изо рта уже вылетает очередное вранье.
— Что у них случилось?
— Мам, я не знаю, правда… Вроде, ничего серьезного. Родственник какой-то неожиданно приехал, что ли…
— Ясно. Как только Кирилл оставил тебя без присмотра, ты тут же напилась!
Ох, мама!.. Знала бы ты, как права. Так и есть. В моем срыве виноват только Греховцев.
— Позорище! — продолжает она сокрушаться, папа в подтверждение ее слов качает головой, — ты же девушка! Что о тебе твои однокурсники подумают?
Мои однокурсники по углам девкам за щеку давали, курили какую-то дрянь и блевали в кустах гортензий. Вряд ли их шокировало мое вчерашнее поведение.
— Мам, все нормально. Я просто немного отравилась, — смотрю на них, наполняя свои глаза страданием, — можно я еще немного посплю?
— Спи. Немного, потому что после обеда к бабушке съездить надо.
— Хорошо.
Дверь за родителями закрывается, но вскоре через небольшую щель до меня доносится ехидный голос Алешки.
— Алка-а-ашка!
Давай, беснуйся, братик. Не за горами тот день, когда ты сам займешь мое место. И тогда моя месть будет страшной.
Завернувшись в одеяло, я отворачиваюсь к стене и закрываю глаза. Только вот уснуть не получается, потому что я страдаю. Вчера Греховцев оставил на моем израненном сердце еще одну зарубку. Самую глубокую. Прекрасно зная, как я мечтаю оказаться на месте той вчерашней брюнетки, целовал ее на моих глазах. Садист.