Младший сын мэра
Шрифт:
А вот Кирилл… Я даже примерно не представляю, как мы будем с ним общаться. Как он будет выстраивать отношения с сыном и будет ли вообще. Захочет ему дать свою фамилию или нет? Признать его официально или ограничится ежемесячными переводами на мою карту?
Я бы не хотела, чтобы Рома стал Греховцевым. Пока он будет с моей фамилией, он будет только моим. Как только он ее сменит, он станет частью семьи, в которую мне вход навсегда закрыт.
Глава 24
— Мама,
— Нет, конечно… врач посмотрит, и мы уедем отсюда.
Кирилл уже здесь. Стоя у гардероба в черной водолазке и такого же цвета брюках, наблюдает, как мы приближаемся. Я стараюсь на него не смотреть. Кажется, с тех пор, как он вернулся, я ни разу не посмотрела ему в глаза. Но на фигуру… ее не заметить невозможно.
Он стал сильно крупнее. Из парня превратился в настоящего мужика. Волосы стали чуть короче, голос — ниже. Аура — тяжелее.
Мне не нравится. Ни то, каким он стал, ни то, что нагло лезет в мою семью.
— Здравствуй, — говорит он, когда мы подходим.
А потом, опустившись на корточки, протягивает руку Ромке.
— Здорово, Роман!
Сын хмурится и, отвернувшись, впивается в мою ногу. Не любит чужих.
— Сынок, это Кирилл, — проговариваю тихо, снимая с него шапку.
— Будем знакомиться? — спрашивает Греховцев, все еще держа протянутую руку.
Тоже присаживаюсь на корточки и расстегиваю объемный пуховик. Снимаю, прячу в рукав шапку и приглаживаю волнистые волосы сына. Такие же, как у отца.
Глядя в мое лицо, Ромка делает вид, что Кирилла не замечает.
— Не сегодня, — озвучиваю Греховцеву решение Ромки.
Тот, дернув бровью, поднимается на ноги. Ждет, когда я сдам в гардероб наши вещи и ведет на второй этаж.
— Ты документы ребенка взяла?
— Да. Как будет проходить процедура? Я надеюсь, кровь у него не будут брать?..
— Не будут.
Действительно, сама процедура длится всего несколько секунд. Больше времени занимает заполнение бумаг. Едва мне возвращают документы сына, мы с Ромкой выходим из кабинета и начинаем спускаться на первый этаж.
— Настя! Вас довезти до дома? — окликает Кирилл.
— Нет, спасибо.
Я хотела сводить его в игровую комнату, а после поехать к родителям, чтобы во всем признаться. Не хочу, чтобы правду они узнали от, например, Раисы Николаевны.
Пока я, сидя на низком диванчике, слежу за тем, как среди других малышей бегает мой Ромка, на телефон падает сообщение от его отца.
«Результаты будут готовы через два дня»
Пусть в задницу их себе засунет, результаты эти. Мне они без надобности.
В родительскую квартиру мы приезжаем, когда Алешка уже пришел из школы. Открывает дверь и, присев на корточки, раскрывает объятия для племянника. Они друг в друге души не чают.
— Леска! — визжит сын, повисая у того на шее.
— Привет, Ромаш! Насть, ты чего не предупредила? Я бы у предков денег на подарок ему выпросил.
— Сюрприз, — улыбаюсь кисло, — их еще нет?
— Рано же, они раньше шести не возвращаются.
Ну, да. Волнуюсь просто, но самую малость. Родителей и их мнения я перестала бояться, когда отстояла свою беременность. Думаю, они и сами уже не раз пожалели, что требовали аборта. Мама эту тему избегает, а я и не напоминаю.
Пока ждем родителей, я помогаю Лешке приготовить ужин. Он у нас парень хозяйственный. Неожиданно из вреднючего мелкого брата превратился в помощника. Слово он свое сдержал, помогал мне, пока Ромаш совсем маленьким был. С коляской гулять ходил и сидел с ним, когда я в вуз бегала. Да и сейчас, когда не с кем дома оставить, никогда не отказывает.
Мама с папой сейчас работают на одном предприятии, поэтому, за редким исключением, на работу и с работы ездят вместе.
Приезжают немного позже обычного, я жду, когда нацелуются с Ромкой, поужинают, и только после этого приступаю к тому, зачем приехала.
— Мам, пап, я поговорить хотела.
— Что случилось?! — вскидывается мама, — что ты натворила?!
— Аня, успокойся, — вступается за меня папа, — почему сразу «натворила»? Говори, дочка.
Алешка, почуяв неладное, заходит в комнату и останавливается у порога.
— Это Ромки касается…
— Ты снова беременна?!
— Мама!
— Аня, прекрати!
— Нет, не беременна! У меня никого нет! Я хотела вам рассказать про отца Ромки.
— Что с ним? Он вернулся?
Родители тоже думают, что я родила от того Димы, что после уехал в другой город и по контракту служить ушел.
— Вернулся. Это Кирилл Греховцев. Он отец Ромки.
В комнате наступает гробовая тишина. Слышно, как шумно дышит мама, тикают настенные часы и то, как по полу Рома катает машинку.
— Ты шутишь, Настя? — нарушает молчание Алешка.
Три пары глаз прожигают во мне дыры. Я погрязла во лжи, никто не собирается мне верить на слово.
— Не шучу. Никого, кроме него у меня никогда не было. Сегодня мы сделали ДНК. Результат будет послезавтра, но я хочу, чтобы вы знали уже сейчас.
— Я не верю, — качает мама головой, глядя при этом на папу.
— Почему ты сразу не рассказала? — задает он логичный вопрос.
На этот же самый вопрос мне предстоит еще ответить не менее сотни раз. Кириллу, его родственникам и родителям, друзьям и подругам, когда они узнают. Что говорить, как объяснять? Как оправдать свой эгоизм? Гордостью, обидой? Принципами?
Наверное, так. Я тогда не в себе была. До сих пор не понимаю, откуда взялись силы противостоять сразу всем. Понимала, что, узнай родители, чей ребенок, никогда бы не посмели требовать аборта, и все равно смолчала.