Мне карты встречу обещали
Шрифт:
Саша вылупилась на бабушку, которая пошла в кухню.
– Что ты сказала?
– Ничего! Стало быть, точно конец, его губы прокляты…
– Не начинай, прошу.
– Я и не собиралась. Больно надо. Только целовать после этого ты его вряд ли сможешь, даже если простишь.
– Я не думала…
Бабушка отодвинула еще ни разу не использованный стул и села. Погладила столешницу темно-янтарного дубового стола.
– Хороший… Чай-то есть у тебя?
– Есть.
– Красивый ремонт, сразу видна рука дизайнера…
– Ага, каждая третья квартира сейчас с мраморной плиткой,
– А ты не знала, что она тут делать собирается?
– Ох Ба… если бы я знала…, – Саша ощутила подкативший ком. Она крепко стиснула зубы и отвернулась.
– Так это он ее что ли облизывал?
– Фу! Ну прекрати ты уже о нем!
– Чума болотная ей в трусы и лишай на язык обоих…
– Господи… ты чай будешь или может домой поедешь?
– А ты меня не гони. Я тебя не раз спасала, будет и еще один.
– Тогда у меня вся жизнь впереди была.
– О! А сейчас на закате что ли? Это в тридцать четыре то? – бабуля гортанно расхохоталась. – Мне за семьдесят, а я все еще не верю этим цифрам. Кожа выдает возраст, память напоминает о прожитом, мышцы требуют отдыха, а душа как прежде жаждет жить!
– Бабушка…
– Нужно уметь ждать. Перемен, счастья, встреч, событий. Потому что, дождавшись, обретаешь все в чем нуждался.
Саша обожала свою бабушку. Ее фразы, которые хоть сейчас в сборник цитат на все случаи жизни. В семьдесят семь она излучала энергию, задор, невероятное желание жить и чувствовать.
– Я каждый раз думала «дождалась»! Ан-нет… это был очередной пендель от госпожи вселенной. Справедливой нашей, такой взаимной и зеркальной… Спасибо, – Саша изобразила поклон до пола и тут же схватилась за голову, похмелье ударило по вискам. – Интересно как я это себе назеркалила, я-то никому и никогда не изменяла!
– Ты в деда пошла, такая же истеричка. Тому я всю жизнь сопли подтирала, а потом и задницу. На старости лет думала отдохну, так нет же…
– Я…
– Замолчи! – бабуля долбанула кулаком по столу. – У розовых соплей должен быть срок годности! Я всю жизнь тебе это твержу, как об стенку горох!
– Еще одна, – простонала Саша.
– Дерьмо случается, так уж устроена жизнь. Хочется погоревать, правильно, нельзя в себя это дерьмо складывать. Но дай себе срок! День, неделя, две… Реви, уходи в запой, страдай! Но только срок подошел к концу – встала, утерлась и пошл жить! Не вспоминая, не оглядываясь!
Саша смотрела на сжатый кулак бабушки, покоящийся на столе. Она вдруг вспомнила, как так же пылко Ба отстаивала ее перед отцом, когда все узнали о ее залете. В школе у Сашки все получалось скрепя, с десятого раза. Зато после выпускного первый секс и сразу бинго! Мать избила ее до полу смерти, отец отшвырнул как бракованную. И только Ба, сжав кулаки и оскалив зубы, заставила всех замолчать. Она была ее адвокатом, а не следователем, абсолютно всегда.
– Ты ведь другая. Это Аринка – Добробаба, а в тебе с того роду ни черта не капнуло. Взять вон хоть медицину эту. Все кругом врачи, одна ты боком встала и в эту свою инженерию пошла. А она тебе, как и медицина, не сдалась. Ты ведь назло, в отместку отцу так сделала. Сама то ты чего хотела? Ты ж
– Ты ж мне сама запрещала!
– А ты что все подряд слушаешь, что старуха несет!
В дверь постучали. Вовка? В первую же секунду Саша вспомнила о нем, да еще и… с надеждой?! Эта мысль повергла ее в ужас. Неужели где-то в глубоко в душе она хочет, чтобы он вернулся?
– Ба, посмотри кто там, пожалуйста.
– Ага, сиди.
Шаги бабули, щелчок замка. Саша уже слышала его просьбу поговорить с ней, как вдруг опять голос бабушки.
– Аринка, – констатировала та, ставя на стол пакет с продуктами.
– Только пила и ничего не ела… так я и знала. Телефон где?
– Где-то…
– Макароны со сливочным маслом и плавленым сыром, салат из овощей и побольше майонеза, чтобы мякушкой от батона макнуть, ну как? Двигай булками… – Арина достала из пакета макароны и овощи. – Я-то знаю, что ты любишь! Так… как оно работает???
Арина стояла над новой варочной панелью. Бабушка пожала плечами.
– Да хрен ее знает, моя-то на дровах…
– Ц… так! Слушайте… я знаю, что вы желаете мне лучшего, и я ценю, что вы оставили свои дела и приехали, но… я просто хочу остаться одна… это правда все, что мне сейчас нужно. Ни макароны, ни твои ба советы и, боже мой, я знаю, сколько ты для меня сделала! И ты, Арин! Но пожалуйста, оставьте меня в покое!
Саша села на стул и опустила лицо на колени. Ей искренне хотелось, чтобы они ушли. Она не привыкла показывать свои чувства и уж тем более говорить о них. Если ей больно, значит она слабая, глупая, бестолковая. С чего она это взяла? Да от того, что в детстве любая ее просьба врезалась в глухую стену непонимания. Отец отчего-то считал, что дети сами собой должны все знать, рождаться успешными и образованными, на радость мамам и папам. А еще он считал своим долгом сообщить дочери, что она безграмотная простофиля и бездарь, если не знает ответа на вопрос, который для него был элементарным. Мать же, видя, как дочь собирается на танцы, не упускала возможности прокомментировать ее бедра, которые всегда были чуть шире чем у одноклассниц. Отец заходил с одного бока, мать с другого. Успехи – как должное, а незнание – дурость. Саша усвоила с детства, просить помощь, выражать чувства, терпеть неудачу, вес это делает тебя ненужным. Поэтому каждый раз, когда она чувствовала, что вот-вот выдаст себя, она начинала злиться. Ярость гасила другие эмоции, а значит защищала.
– Уходите!!! – ее душило их сочувствие. Она не хотела справится сама, она вообще больше не собиралась справляться. Дерьмо случается, Ба права. Но в жизни Сашки уж больно часто. Словно она не просто зашла в эту реку с дерьмом дважды, а нырнула туда с головой и плыла по течению, время от времени прибиваясь к берегу.
Кастрюли продолжали греметь. Саша почувствовала запах растопленного сливочного масла и свежих огурцов.
– Постели салфетки, – послышался тихий голос бабушки, а потом звук опустившихся на новенький стол тарелок. Пахло овощным салатом, пахло летом.