Мне не страшно
Шрифт:
– Ты вроде закончил, а теперь давай иди, куда там тебе надо было. У тебя там вон список. Давай уже, не стой тут и не мешай мне. Мне еще за тобой надо будет прибрать. Полку сломал зачем-то. – Голос Яны был строгим и немного рассерженным.
– Ты чего, обиделась?
– Нет, все хорошо. У меня просто много работы, меня покупатели ждут.
– Хорошо. Извини за быстрый секс. Ты же меня знаешь, в следующий раз я отработаю по полной, и ты тоже кончишь.
Яна посмотрела на Вадима со злостью. Она хотела бы сказать, из-за чего злится, уж точно не из-за быстрого секса. Ее убивала боль от того, что она никогда не станет мамой.
– Я кончила, просто решила подразнить тебя. А теперь давай иди уже.
– Ну, я пойду. Может, вечером заеду к тебе?
– Сегодня не надо. У твоего сына день рождения, лучше проведи этот день с семьей.
Папа вышел из подсобки, застегивая ремень на джинсах. Следом вышла Яна, поправляя прическу.
– Яна, я тут подобрал подарок для Андрея, рассчитаешь нас? И посмотрись в зеркало, у тебя помада размазалась.
Яна одной рукой вытерла салфеткой помаду с губ, а другой рукой начала искать в сумке помаду.
– Андрей, малыш, принеси мне, пожалуйста, табличку с двери. – Вежливо попросила меня Яна.
– Хорошо, тетя Яна, – и я направился в сторону двери за карточкой «Перерыв 15 минут».
– Андрей, что ты меня раньше времени старишь? Какая я тебе тетя? Называй меня просто Яной.
Мне было неудобно называть взрослого человека без приставки «тетя», и я посмотрел на папу. Папа кивком дал мне понять, что можно.
– Хорошо, тетя Яна, – я автоматически опять сказал «тетя».
– Вот что ты будешь с ним делать? – Яна демонстративным жестом открыла кассу. – Заплатишь сейчас или записать в тетрадь? – спросила Яна у отца.
– Запиши на мой счет, в конце недели зарплата.
Яна закрыла кассу и, прищурившись, посмотрела на папу.
– Как в прошлом месяце? Мне пришлось вносить свои деньги. Ты что, записался в альфонсы?
– Солнышко, ласточка моя, я все возмещу, обещаю.
Папа потянулся зачем-то к лицу Яны и что-то шепнул ей на ухо. Что именно, я не расслышал. Наверное, похабный анекдот, потому что Яна сначала захихикала, а потом оттолкнула папу и сказала, что он дурачок. Мама всегда так говорит, когда папа рассказывает мне похабные анекдоты, и иногда в шутку бьет его полотенцем по спине или попе, если успевает, конечно. Как только папа видит, что мама берет полотенце, он превращается в профессионального боксера и уклоняется от маминых попыток задать ему трепку, а потом в профессионального легкоатлета и убегает от нее. В конце концов мама догоняет папу, но папа резким движением хватает маму и закидывает на плечо. Мама начинает звать меня, чтобы я ее спас, но я не спасаю. Мне кажется, ей самой нравятся эти игры.
– Сынок! Сынок, ты что, уснул? – папа начал трепать меня по голове.
Наверное, я ушел в свои мысли так сильно, что не услышал, как меня зовет папа.
– Идем, у нас много дел.
– До свидания, тетя Яна, то есть Яна! – я вприпрыжку поскакал с журналом и раскраской к выходу.
Мы вышли из магазина. Я хотел взять папу за карман, но там лежала бутылка, и мне пришлось обойти папу с левой стороны, но и там тоже было занято такой же бутылкой. Мне ничего не оставалось, как только взять его за штанину.
Папа обещал сегодня сводить меня в парк на батут и купить сахарную вату и я решил напомнить ему об этом.
– Папа, мы сейчас в парк поедем?
– Зачем? – спросил папа удивленным тоном и с таким выражением лица, как будто бы слышит об этом впервые.
– Ты же обещал сводить меня на батут, а он находится в парке! – у меня предательски сорвался голос, к горлу подступил комок, а глаза начали наливаться слезами.
Но я знал, что если папа увидит слезы, то я не то, что батут не увижу, но и про сахарную вату могу забыть, а я очень хотел сахарную вату. Я, конечно, не знаю, какая она на вкус, но думаю, она очень-преочень вкусная. Я вытер рукавом глаза и постарался не смотреть на папу, чтобы он не видел слез.
– Ты что там, плачешь?
Как он узнал? Я же быстро вытер слезы!
– Нет, папа. Это мне что-то в глаз попало, вот они сами и потекли. Но сейчас уже все хорошо, пыли больше нет. Мы пойдем на батут?
Папа немного постоял молча, затем присел на одно колено и придвинул меня к себе так, чтобы он мог видеть мои глаза, убедившись, что я не плачу, он сказал. – Я что, не говорил тебе, что батут убрали? Сегодня утром я встал пораньше и съездил посмотреть, на месте батут или нет. Вот представь, мы приехали бы в парк с надеждой, что сейчас будем прыгать и веселиться, а его там нет, и все настроение уже не то, и только одно разочарование.
– А сахарная вата там была? – я старался говорить так, чтобы не заплакать, но комок в горле меня предавал меня.
– Что, я и про сахарную вату не сказал? Сынок, я пока ехал в парк, слушал местные новости по радио, так там рассказали, что в этом парке двадцать пять детей и их родители отравились сахарной ватой и каждому поставили по шестьдесят уколов в живот. Говорят, это международная эпидемия, называется «сахарноватный вирус». Это только у нас двадцать пять детей, а представь, сколько по всему миру. Они сейчас лежат в больницах и у них весь живот в дырках от уколов, и эти дети думают, почему их никто не предупредил, что нельзя есть сахарную вату.
Слезы моментально прошли, комок в горле растворился. На смену им пришел страх уколов, тем более что их шестьдесят штук, да еще и в живот. Уколы – один из моих страхов. Еще я боялся быть один дома, поэтому большую часть времени я езжу с папой. Мама только один раз взяла меня к себе на работу, но не успел я снять куртку, как тут же подошел какой-то мужчина, посмотрел на меня, а потом на маму, и сказал, что детей приводить нельзя, и вообще нормальные дети ходят в садик, а не мешаются тут под ногами. Мама просила и умоляла этого мужчину. Она говорила, что это только на один раз и что я всегда с папой, но сегодня папа уехал в командировку и меня не с кем оставить, а садик закрыли на ремонт, и ей не с кем меня оставить. Я не понял, что значит «командировка» и куда уехал папа. Когда мы уходили из дома, папа был к комнате. Я это точно знаю, так как я заходил к нему, чтобы поцеловать в щечку перед уходом. От него пахло алкоголем сильнее, чем обычно. Мама говорит, это запах перегара.
Злой мужчина разрешил маме оставить меня с одним условием – если не буду мешать и это только на один раз.
– Вот так. – сказал папа и я вернулся в реальность от воспоминаний о своих страхов.
– Папа, если нет батута, а сахарная вата заразилась вирусом, тогда мы пойдем домой?
– Для начала ты ничего не хочешь мне сказать?
Я смотрел на папу и не понимал, что надо ему сказать. Папа посмотрел на меня и поднял левую бровь, в ожидании, когда я сам догадаюсь, без его подсказок, но он не дождался от меня ничего, я стоял молча, вспоминая что мне надо сказать или где я провинился.