Мне нельзя тебя хотеть
Шрифт:
Ощутила, как щеки налились румянцем и закусила губу.
— Ты ведь еще не намазала подбородок? — спросил и не дожидаясь ответа потянулся, ловя мои губы. Касание было еда уловимым и таким нежным, что защемило в груди. Марк отстранился, а потом перемести губы ниже, целуя ключицу, оголившуюся в вырезе халата. — Мне и правда пора…
Отстранился и мученически скривился.
— Ты правда принес цветы? — спросила, стараясь взять себя в руки. Его поцелуи сводили с ума и не удавалось оставаться невозмутимой.
— Те
— И шипы оставил да? — с укоризной покачала головой и Марк по-мальчишески улыбнулся. — Все, я закончила.
Выпрямилась и Марк вздохнул.
— Полагаю о походах на свидание пока моя рожа не зажила не может быть и речи?
— Не рискнешь? — спросила с вызовом.
— Я думал ты не рискнешь, — поймал талию и притянул меня к себе, аккуратно чмокнул в губы, а потом стер с моего подбородка следы мази.
— Иди, Марк.
Едва удалось выпроводить Кремлёва, тот нехотя выбрался из окна, и я закрыла створку, осознав, что он забыл мазь.
Но не окликнула. Только молча улыбнулась и прикрыла глаза, безотчетно касаясь губ кончиками пальцев.
56
Спустился с козырька над черным входом, на который взбирался, чтобы попасть в окно к Даше и носа коснулся запах сигарет. Такие обычно курил Пашка, и я напрягся от накрывшей ностальгии, но ведь друг совершенно точно уехал, значит это не он.
Обошел дом, и мои опасения подтвердились, на ступеньках крыльца сидел Геннадич.
Букет нежно-розовых цветов лежал рядом с ним, светлым пятном выделяясь на темных досках.
— Будешь курить? — он спросил у меня отрешенно, и я со смешанным чувством стыда и покорности подошел и сел рядом, доставая сигарету из протянутой им пачки. — Павел оставил…
Подкурил, выпуская облачко дыма в ночной воздух. Звездное небо заволокло тучами и даже луне не осталось места на черном бархате. Темень непроглядная, и если бы ни фонарь над дверью, мы бы сидели в полной темноте.
— Простите что так получилось, — проговорил сам не зная за что толком извиняясь. За то что влюбился в его дочь? За то что молчал об этом? За то что подрался с Пашкой? Хотя как подрался… — Хреново вышло.
Геннадич несколько секунд помолчал, а потом вздохнул и устало улыбнулся.
— Вы с Павлом для меня равны. Хоть так и неправильно говорить, но вы оба для меня сыновья. А когда взрослые сыновья дерутся, это… врагу не пожелаешь.
Он выдохнул дым в сторону и замолчал, а я впервые задумался, что давненько не видел Геннадича курящим. Да наверно вообще никогда…
— Зря вы разрешили ему поехать, — при мысли о том что Пашка там, где его жизни может угрожать опасность, внутри все будто кипятком обливалось.
— Думаешь,
— Эта черта у них от вас, полагаю, — ответил и Геннадич задумчиво улыбнулся, а потом продолжил.
— Я разрешил ей работать в управлении, договорился обо всем. Пускай лучше под боком будет, чем в тайне от меня документы подает… Все равно переубедить не получится, упрямая как мать.
— Я думаю, вы поступили правильно.
Замолчали, думая каждый о своем. Сигарета уже дотлела, но мы продолжали сидеть на крыльце и молчать, и уходить не хотелось.
— Здорово он тебя отделал, — Геннадич с ноткой сочувствия оглядел мою побитую рожу. — Только вот не пойму, за что.
— Из-за бабы, — пожал плечами, доставая еще одну сигарету. — Той, что была до того, как я Дашу встретил…
— Журавлёва? — Геннадич задумчиво сощурился и мне показалось напрягся, а потом выругался и цокнул будто раздражаясь на свою забывчивость. — Я ведь так и не передал ему цепочку-то.
— Цепочку? — теперь я точно не понимал, о чем речь.
— Ирина на вокзал прибегала, цепочку Павел у нее забыл, а я с этой суетой перед отправкой и не вспомнил. Пока Павел за сигаретами бегал, поезд уже на отправку пошел, и мы попрощались-то в спешке, не до этого было. Вот память дырявая, зараза.
Пашка у Иры цепочку забыл? Любопытно.
— Старый дурак, — не унимался Геннадич, а я размышлял, как далеко зашли отношения моих друзей, о связи между которыми не подозревал. — Значит, из-за Журавлёвой он так сорвался, интересно…
— Она хорошая девушка, порядочная, — пояснил сам не зная почему желая Иру негласно поддержать.
— А Дарье не понравилась, — собеседник ответил, и я понял, что мне нечем крыть.
— У Даши есть на то свои причины.
Снова замолчали, моя сигарета дотлела и ткнул окурком в дно стеклянной пепельницы.
— Ты же понимаешь, сынок что теперь у тебя нет права на ошибку? — на мое плечо легла тяжелая ладонь Геннадича, и я поразился как они с Пашкой похожи. Это отражалось в каких-то мелочах вроде проницательного прищура, или хмурой складки между черных бровей.
— Понимаю, — ответил честно и перестал дышать, потому что осознал, именно в этот момент со мной разговаривает не отец моего друга и мой близкий человек, нет. Со мной разговаривает папа девушки, за которой я собираюсь ухаживать. И я для него сейчас в эту секунду не сын, а будущий зять. Он будто пробовал на вкус этот статус в моем лице, впервые присматриваясь ко мне строже, чем прежде.
— Тогда я спокоен, — ответил просто и напряжение спало так же стремительно, как и нахлынуло. — Береги мою девочку.