Мне нужно, чтобы ты ненавидела меня
Шрифт:
У меня нет времени обдумывать, что я делаю, прежде чем я протягиваю руку и провожу пальцами по его скулам. Его кожа горит под ними, и когда его глаза встречаются с моими, они полны непристойных обещаний. — Эйс, мы все совершаем плохие поступки. Но не все плохие вещи делают нас плохими людьми. Искупление возможно.
Мгновение он ничего не говорит. Тишина между нами говорит тысячу слов. — И иногда худшие вещи, которые мы совершаем, приводят нас к лучшим вещам, которые с нами случаются, — добавляю я, вспоминая разговор с Тео.
Эйс тянется к моей
Дыши, напоминаю я себе, тебе нужен воздух, чтобы жить. Мягкое прикосновение его губ к моим пальцам вызывает во мне дрожь. Это исчезло так же быстро, как и появилось, и мне остается гадать, было ли это вообще реальностью или частью моего воображения.
Эйс выбирает маленькую пиццерию и придерживает для меня дверь. Атмосфера интерьера, ее аппетитный аромат пиццы, приготовленной на дровах, еще больше проясняет, что я умираю с голоду. Хотя я не уверена, что еда полностью удовлетворит меня. Возможно, я изголодалась по чувствам в компании Эйса.
Он кладет руку мне на поясницу, когда я прохожу мимо него, и от этого прикосновения во мне разливается тепло. Внутри не так много людей, и он ведет меня к месту у окна, откуда открывается вид на пустынную улицу.
— Тебе нравится драться? — спрашиваю я после того, как мы заказываем еду. Я кусаю соломинку и смотрю на Эйса.
Он смеется, но смех не доходит до его глаз. Вместо этого он служит барьером между его истинными эмоциями. — Не так, как я это делаю, — отвечает он, и я не совсем понимаю, что он имеет в виду.
— Но ты делаешь это почти каждые выходные, — говорю я, пытаясь понять его, пытаясь узнать его получше, потому что что-то продолжает стягивать нас вместе, как резиновая лента. Мы отстраняемся, а затем возвращаемся назад.
— Мне нужны деньги, — говорит он. Я понимаю, что он, должно быть, много получает за один бой. Я вспоминаю, сколько людей делали ставки несколькими стодолларовыми купюрами на его последнем матче. Но зачем ему столько денег?
Как будто он знает, что я собираюсь спросить, потому что он направляет разговор в другое русло. — Специализируешься на журналистике?
— Как ты узнал? — спрашиваю я, и он пожимает плечами, как будто это очевидно.
— Ты читаешь другие книги? Ну, знаешь, кроме автобиографий? — спрашиваю я. Я не знаю, почему я продолжаю поднимать этот вопрос. Может быть, это потому, что вы знаете человека намного лучше, если знаете, что он читает и почему.
— Если ты читаешь только то, что делают все остальные, ты можешь думать только о том, о чем думают все остальные, — говорит он, но это не отвечает на мой вопрос. Почему он должен быть таким? Расплывчатый в своих ответах, почти отбрасывающий мои вопросы, но, тем не менее, все еще дающий жалкий ответ.
— Почему журналистика? — спрашивает меня Эйс.
Я пожимаю плечами. — Это свобода. Я могу путешествовать по всему миру и внутренне жить своими собственными словами в надежде что-то изменить
— Было бы странно, если бы я сказал, что ожидал такого ответа?
— В каком смысле? — спрашиваю я.
Эйс улыбается. — У меня такое чувство, что ты не из тех, кто слишком долго остается на одном месте.
Я наклоняю голову, изучая его. Похоже, он очень многое во мне понимает. Неужели меня так легко прочитать?
— А как насчет тебя? — спрашиваю я, — ты тот, кто остается на одном и том же месте, или ты находишь это скучным и однообразным?
— С моей стороны было бы эгоистично сказать, что я такой же, как ты.
Мне любопытно узнать, что его сдерживает, но я стараюсь не совать нос не в свое дело. — Может быть, нам следует время от времени быть эгоистичными, — говорю я. Прежде чем у него появляется возможность ответить, официант приносит нашу еду.
Мы едим в тишине, или я ем, а он наблюдает за мной. Когда мы заканчиваем, мы не спеша возвращаемся в дом, его рука переплетается с моей. Меня пугает, как сильно я наслаждаюсь присутствием Эйса. Он заставляет меня нервничать, но в то же время возбуждает. Как будто самой загадки недостаточно, чтобы убежать от нее.
— Могу я воспользоваться твоим душем? Тот, что наверху, сломан, — спрашиваю я, когда мы заходим внутрь, и он кивает.
Его ванная комната огромна, особенно душ. Здесь с комфортом могут разместиться пять человек. Я беру гель для душа, который лежит на полу в душе, нюхаю его. Ароматы древесных цитрусовых кружатся впереди и вокруг, наполняя душ его ароматом.
Когда я выхожу из ванной Эйс стоит у шкафа и снимает футболку. Как будто он чувствует мое присутствие и поворачивается, и его глаза сканируют меня. Я не двигаюсь, то, как он смотрит на меня, намекает на незнакомое желание. Я намереваюсь отвести взгляд, но не могу. Я застряла, застыла в его существовании.
Звук его телефонного звонка пугает нас обоих, и он отводит от меня глаза. Достав его, он мельком бросает взгляд на экран. Я не вижу, кто это, но его лицо напрягается. Он шагает к задней двери и открывает ее. И закрывает ее за собой, но я слышу слабые слова. — Эй, детка, все в порядке?
Детка? Я стою там, застывшая во времени. Чувствую себя глупо. Так невероятно глупо.
Эйс возвращается, и я жду объяснений, но он их не дает. Он мне ничего не должен. Он мне ничем не обязан. — Извини, мне нужно идти, — он берет ключи с тумбочки и перекидывает футболку через плечо.
Глава 11
Невинные явления
Глядя в окно, я наблюдаю за заходом солнца. Это нежный оттенок темно-оранжевого и розового. Жаль, что через несколько коротких мгновений он погрузится во тьму, как это обычно бывает со всеми хорошими вещами.
— Ты уверена, что не хочешь приехать домой на несколько дней? — спрашивает мой папа по телефону, — я могу приехать, чтобы забрать тебя, Калс.
— Нет, пап… Я в порядке, правда, — говорю я.