Мне повезло
Шрифт:
Однако худшие мои воспоминания связаны с периодами, когда приходилось работать в странах Восточной Европы, во времена «железного занавеса»: там я ела и то, к чему даже не притронулась бы в других местах, ела, так как понимала, что ничего другого не дадут и неловко отказываться от этой еды на глазах людей, у которых вообще ничего нет.
Думаю, что я не толстею потому, что очень строго соблюдаю время приема пищи: утром, после сна, — чай (не кофе!) с тостами, потом — в час дня и вечером. И никогда ничего не ем в промежутках — даже фруктов. Когда начинаю чувствовать голод, выпиваю стакан воды.
Итак, очки,
Теперь поговорим о деньгах. Я считаю, что они очень важны, если хочешь быть независимой и ничего ни у кого не просить. Но и распоряжаться ими надо уметь… У меня с деньгами сложные отношения: когда они есть, я бездумно их трачу, а потом, бывает, нечем платить налоги. Это со мной случалось и до сих пор случается довольно часто. Так что я не из тех, кто может в любую минуту отказаться от работы. Ренты у меня нет, и жить мне было бы не на что в отличие от тех моих коллег — вот, наверное, счастливчики! — которые умели экономить и приобрели себе кто бензоколонку в Швейцарии, кто супермаркет в Люксембурге. Нет, экономить я не умею, а также не представляю себе, куда и как можно вкладывать деньги. Я их трачу… А чтобы иметь возможность делать это — работаю.
Впрочем, даже имея такую возможность, от работы я бы все равно не отказалась: она придает мне жизненные силы. Может быть, потому, что мою работу, скажем прямо, нельзя назвать тяжким трудом: для меня она развлечение, этакие каникулы… Настоящая работа — другая, это когда в лучшем случае ты каждое утро должен ходить в офис, обязательно в одно и то же время, встречаться с одними и теми же коллегами, с которыми у тебя может возникнуть конфликт или какая-нибудь стычка. Нет, это не мой случай. То, что мне предлагают, я по своему усмотрению могу принимать или отвергать. А делаю я это главным образом, сообразуясь с тем, от кого исходит предложение.
Вещи…
У меня почти любовное отношение к сигаретам. Привычка эта появилась с легкой руки Висконти и… Паскуале Скуитьери.
С некоторых пор частью моей жизни стали газеты. К их ежедневному чтению приучил меня Паскуале, и теперь без них я уже не могу обходиться.
Я не делаю, как многие, культа из сновидений: утром, проснувшись, выбрасываю из головы все, что мне приснилось. Может, потому, что я боюсь снов, как боюсь всяких гаданий, хиромантии. Нет у меня никакого желания вступать в откровенный контакт с тайнами души или своего подсознания, которое, как известно, особенно активизируется ночью. Иногда, случается, я просыпаюсь чуть ли не в состоянии стресса и ужасной усталости от того, что мне приснилось, вернее, от того, что так измучило меня во сне. А мои страхи, мои ночные переживания чаще всего одни и те же, и связаны они с моим сыном Патриком…
Мой мозг работает постоянно, днем и ночью, это какое-то сплошное кипение, результатом которого очень часто бывает меланхолия, депрессия. Но я отвергаю их, борюсь с ними, стараюсь не попадаться в ловушку и действую, пытаясь даже отключить тело от мозга… Утром, полупроснувшись и чувствуя, что в голове бродят неприятные мысли, я «поворачиваю выключатель» и сосредоточиваю мысль на плотских радостях, даруемых тишиной и теплом постели. Если депрессия наступает днем, когда я не могу отвлечься от нее какими-то конкретными делами, я в качестве антидепрессивного
Что я люблю и чего не люблю?
Не люблю, например, карточные игры: вероятно, я одна из тех немногих, кто даже в Лас-Вегасе не искушает свою судьбу за игорным столом.
Не люблю автомобили, наверное, потому, что так и не научилась водить машину. У меня есть водительские права, но я не в состоянии ими воспользоваться. Впрочем, я даже стыжусь этих прав: мне их выдали, как выдают почетные дипломы, только потому, что я — Клаудия Кардинале, а вовсе не потому, что я их заслужила.
Я прекрасно обхожусь и без машины, особенно с тех пор, как поселилась в Париже: живу я в центре и почти куда угодно могу дойти пешком.
Есть вещи, без которых я не могу жить, вещи, которые я действительно люблю, и все они связаны с моим прошлым…
Так, например, я никогда ничего не выбрасываю — даже платья, которые не надеваю годами. К некоторым из них я испытываю подлинную привязанность. Вот платье, в нем я впервые приехала в Венецию, — белое, очень прилегающее, с квадратным вырезом. Я храню его вместе с лентой, на которой написано: «Самая красивая итальянка Туниса». Храню, чуть ли не с религиозным трепетом свитер Рока Хадсона. И кольцо, его мне подарили двадцать лет назад Франко и Джанкарла Рози: оно состоит из множества тоненьких колечек, которые переплетаются в форме сердца. Храню рисунки моих детей и их одежду… И фото совсем маленького Патрика.
А вот платья Анжелики из «Леопарда» у меня нет. Когда-то, много лет тому назад, Паскуале хотел мне его подарить и стал вести переговоры о его приобретении, но тщетно: этот туалет возят по всему миру и экспонируют на выставках. И еще Паскуале объяснили, что, даже купи он его, нам пришлось бы постоянно отдавать платье для демонстрации на каких-нибудь выставках.
Есть еще одна вещь, которой я очень дорожила и дорожу, но её мне не удается привезти в Париж. Это картина, давно приобретенная у Гуттузо, и называется она «Тунис». Все дело в том, что произведения выдающихся мастеров нельзя вывозить из страны.
Зато в доме моих родителей стоят детские кроватки, моя и Бланш. И хранится моя единственная кукла со всеми платьицами, которые я ей в детстве связала…
Тихо, пожалуйста
Федерико Феллини говорил мне: «В твоем характере достоинства и загадочность твоей земли — Африки. Ты, как и ее дети, даже живя долгие годы в разных городах мира, все-таки ближе ко всему, что наполняет воздух и землю. И потому, — продолжал он, — даже если ты сама того не знаешь, у тебя есть способность медиума: умение понимать и чувствовать то, что кроется за видимостью и рациональностью…»
Возможно, это так, возможно, Феллини был прав. Наверное, именно поэтому я так боюсь всего загадочного, выходящего за рамки нормы и черпающего силы в паранормальном. Вероятно, я боюсь той части самой себя, с которой не хочу вступать в контакт, которую не желаю знать. Я никогда не бросаю вызова фортуне, не признаю никаких азартных игр, даже лотерейных билетов не покупаю. Я боюсь сказать себе: «Сейчас я выиграю» — и действительно выиграть. Боюсь также тех, кто хочет предсказать мне будущее: совершенно не желаю знать, что будет со мной завтра, через месяц или через десять дней.