Мнимые величины
Шрифт:
Как раз наступил летний сезон, когда дома кажутся купающимися в жемчужном свете Ригеля, – какое это должно быть удовольствие после желтого солнца Арктура!
И, конечно, самое главное наслаждение, которого Порус был лишен вот уже два года, он получит, объедаясь жареным триптексом. Причем его жена – лучшая мастерица в приготовлении этого изумительного блюда.
При мысли о жене Тан Порус слегка поморщился. Конечно, было подлостью бросить ее вот так на два года, но это диктовалось необходимостью. Он еще раз взглянул на разложенные перед ним бумаги и принялся их перебирать. Пальцы его слегка
Тина Порус обладала неукротимыми эмоциями – ему предстояло действовать быстро и эффективно.
Ученый быстро отыскал жену в толпе и улыбнулся. Было приятно снова ее видеть, даже если вычисления предвещали затяжной и мощный шторм. Он еще раз мысленно пробежал свою заготовленную речь и внес последние коррективы.
В этот момент Тина заметила его, неистово замахала руками, пробиваясь в передние ряды встречающих, и повисла на его шее раньше, чем он успел к этому приготовиться. Оказавшись в ее любящих объятиях, Тан Порус с удивлением констатировал, что млеет от счастья.
Правда, это была вовсе не та реакция, которой он ожидал. Что-то шло вразрез с его предположениями.
Жена ловко провела ученого сквозь толпу поджидавших репортеров к тратоплану, не переставая тараторить всю дорогу:
– Тан Порус, Тан Порус, я уже думала, что не доживу до того момента, когда вновь тебя увижу. До чего же здорово, что мы опять вместе. И ты был совершенно не прав. Здесь, дома, конечно, очень хорошо, но, когда тебя нет, что-то тут не так.
Порус не верил своим глазам. Подобная встреча была совершенно не характерна для Тины. А чуткий слух психолога все это воспринимал как бред безумной. У него не хватало соображения отвечать хотя бы мычанием на отдельные высказывания. Медленно коченея в своем кресле, он с ужасом наблюдал, как уносится земля под ними, слышал, как воет вокруг ветер, когда они неслись к своему домику на берегу моря.
А Тина Порус продолжала болтать, легко и ненавязчиво связывая воедино слова, составляющие непрерывную цепь ее монолога:
– И конечно же, дорогой, я приготовила тебе целого триптекса, зажаренного на вертеле, с гарниром из сарниесов. Ах да, что это за история с новой планетой?.. Землей, ведь ты ее так назвал? Я тобой так гордилась, как только услышала. Я сразу сказала…
И так далее и тому подобное, пока ее слова не превратились для Поруса в бессмысленный конгломерат звуков.
Но где же ее упреки? Где слезы, вызванные жалостью к себе?
За обедом Тан Порус попытался взять себя в руки и мысленно призвал на помощь всю свою волю. Перед ним стояла испускавшая пары тарелка с триптексом, почему-то совсем не вызывающим аппетит, но психолог заговорил как ни в чем не бывало:
– Это мне напоминает тот день на Арктуре, когда я обедал с председателем правления…
Он погрузился в подробности, хотя совсем отклонился от сути дела; живописал шуточки, при этом лирически гневался на собственное от них удовольствие; сделал упор почти не замаскированный, на тот факт, что он чуть было не забыл свою жену; наконец, в последней дикой вспышке отчаяния, как бы ненароком вспомнил, что поразительное количество ригелианских женщин встретил в системе Арктура.
На все эти его слова жена проговорила с улыбкой:
– Я так рада, мой дорогой. Это просто замечательно, что ты там был не один. Ешь же свой триптекс.
Но Пору с не мог есть даже триптекс. При одной мысли о еде его начинало мутить. Растерянно, пожалуй, даже испуганно он посмотрел на жену, медленно поднялся; пытаясь сохранить остатки достоинства, решил спастись бегством и уединился в своей комнате.
Там он лихорадочно полистал расчеты, потом рывком опустился в кресло. Кипя от ярости, Порус понимал: с Тиной явно происходило что-то недоброе. Невероятно недоброе! Даже интерес, появившийся к другому мужчине, – на мгновение он предположил и такое – не мог настолько революционно изменить ее характер.
Психолог рванул на себе волосы. Существовал какой-то тайный фактор, еще более невероятный, чем этот, – а он понятия не имел какой! В это мгновение Тан Порус отдал бы все свои всемирные заслуги только за то, чтобы его жена сделала хоть одну попытку снять с него скальп, как в добрые старые времена.
А рядом, в столовой, Тина Порус позволила веселым искоркам заиграть в ее глазах.
Лор Харидин отложил ручку и сказал:
– Войдите!
Дверь открылась, появился его приятель Эбло Раник, одним движением расчистил угол стола и уселся на его край:
– Харидин, у меня идея!
Голос его прозвучал необычно, словно виноватый выдох. Харидин с подозрением покосился на него:
– Вроде той, когда ты подстроил ловушку старине Обелю?
Раник пожал плечами. Действительно, целых два дня ему пришлось скрываться в вентиляционной шахте, когда его шутка великолепнейшим образом сработала.
– Нет, на этот раз все законно. Слушай, Порус ведь тебе поручил заботиться о сквиде, не так ли?
– Ага, вижу, на что ты нацелился. Ничего не выйдет. Я имею право лишь накормить сквида и ничего больше. Даже если я хлопну в ладоши, чтобы вызвать у него реакцию перемены цвета, шеф меня потом прикончит.
– Космос с ним. Он где-то там, за много парсеков отсюда. – Раник извлек экземпляр журнала «Галактическая психология» и развернул на нужной странице.
– Ты следил за экспериментами Ливелла на Проционе-V? Интересно, там использовались магнитные поля или ультрафиолетовое облучение?
– Не моя область, – ответил Харидин, – но, конечно, я о них слышал. А в чем дело?
– Так вот, появляется реакция Е-типа, которая порождает, хочешь верь, хочешь не верь, стройный эффект Фимбала практически в каждом случае, в особенности у высших беспозвоночных.
– Хм-м-м!
– Значит, если мы попробуем применить это к сквиду то получим…
– Нет и нет! – Харидин неистово замотал головой. – Порус меня в порошок сотрет. Великие звезды, что он тогда со мной сделает!
– Да послушай ты, дурачок. Последнее слово не за Порусом, а за Фрианом Обелем. Ведь Обель – глава департамента психологии. От тебя требуется лишь обратиться к нему за разрешением, и ты его получишь. Говоря между нами, после той прошлогодней заварухи с хомо сол он старается Порусу на глаза не попадаться.