Много любви не бывает
Шрифт:
— Так что же, леди, нужна вам помощь или нет? Если да, то, пожалуйста, подвиньтесь…
И Эйден, мягко отстранив ее от миски, забрал нож.
— Но… ты же не можешь…
— Не только могу, но и обладаю обширным опытом в этой области. — Эйден словно не понял, что она имела в виду. Или не захотел понять?
— Я нисколько не сомневаюсь в твоих талантах, но…
— Но?
Эйден поднял голову. Его лицо оказалось совсем близко… Индия с трудом отвела глаза и отошла.
— Хозяину Грейндж-хауса не следует помогать на кухне, — тихо сказала она.
— Как только у тебя язык повернулся произнести эти слова — «хозяин Грейндж-хауса». — Голос Эйдена вдруг стал холоднее льда.
Индия с испугом взглянула на него, но успела уловить только тень гнева на его лице. Она отвернулась.
— Скажи… — В голосе Эйдена не осталось и следа внезапной злости. Только руки, ожесточенно сдирающие кожуру с картофеля, выдавали его настроение. — Скажи, я хоть раз дал тебе повод думать, что вы здесь нежеланные гости? Или, может быть, я требовал какой-либо платы?
Индия опустила голову. Ее постоянно мучила сложившаяся ситуация, и она каждый день ждала, что Эйден, как он только что выразился, потребует какую-то плату за то, что позволяет им жить в его доме. А поскольку она единственная, кто знает, что дом уже не принадлежит им, он потребует эту плату с нее. Но время шло, Эйден ничего не требовал, и Индии порою хотелось, чтобы он наконец высказался определеннее и она перестала бы страдать от неизвестности.
— Ну? Разве я позволил себе намекнуть твоей матери, что это больше не ее дом? — поторопил ее Эйден.
— Нет.
Это была правда. Ни разу за время своего пребывания в Грейндж-хаусе Эйден никак не воспользовался правами хозяина. Ее мать по-прежнему ничего не подозревала и свято верила тому, что рассказал ей Эйден.
…Это случилось в первый день. Он пришел к Марион Марчент и заявил:
— Я узнал о болезни вашего мужа, миссис Марчент, и не мог не навестить вас. И как только увидел Индию, то понял, какую ужасную ошибку я совершил год назад… Но все это уже позади. Это была просто глупая ссора, и Индия простила меня.
Марион Марчент счастливо улыбнулась.
— Как я рада за вас! Так что же, вы теперь опять помолвлены?
— Нет, миссис Марчент, мы решили пока не торопить события.
И ее мать поверила…
— Нет, ты был предельно корректен все это время, — признала Индия. — Но я не понимаю, зачем ты все это делаешь. Мы оба знаем, что однажды придется все открыть. В этот день надежда на счастье моей матери умрет раз и навсегда. — Индии очень не понравился взгляд, который бросил на нее Эйден, но она сделала вид, что ничего не заметила, и договорила: — Поэтому мне хотелось бы, чтобы ты объяснил, чего добиваешься и как долго это будет продолжаться.
— Как долго? — Эйден немного помолчал. — Это, в общем-то, зависит от тебя.
— От меня?
Он задумчиво кивнул и бросил в кастрюлю очищенную картофелину.
— Да, от того, как долго ты сможешь играть свою роль. До тех пор нет никаких причин сообщать обо всем твоей матери. Но если она вдруг начнет подозревать, что дела обстоят совсем не так, как она предполагает…
Он не закончил. Но этого и не требовалось. Индия и сама прекрасно понимала, что тогда произойдет.
— И как, по-твоему, я должна играть свою роль? Чего мне не хватает?
— Тепла. Никто не поверит, что мы с тобой переживаем, момент счастливого примирения, если ты по-прежнему будешь вздрагивать при каждом моем появлении, как испуганная кошка, и прятаться на кухне каждый вечер.
— Я не прячусь! — возмутилась Индия.
Звякнул таймер духовки, и Индия поспешила ретироваться к плите. Ее маневр не ускользнул от Эйдена.
— Тебе не кажется, что было бы естественно, если бы мы больше времени проводили вместе? — спросил он, бросая в кастрюлю последнюю картофелину.
— Вместе? Разве мы недостаточно часто видимся? Каждый вечер, когда я прихожу в столовую, ты сидишь там и листаешь свои бумаги.
Индия не стала рассказывать, как горько ей изображать идиллию, вспоминая о своих надеждах на семейное счастье, о своих мечтах, как они всей семьей будут собираться за столом, как она будет помогать Эйдену разбирать его бумаги…
— Я просматриваю планы реконструкции поместья. Полагаю, тебя это должно интересовать, и прошу помочь мне кое в чем.
Индия вздохнула. Что толку интересоваться этими переменами, конечный результат она едва ли увидит. Только еще больше растравлять душу.
— Это твой дом, сам решай, что менять, а что оставить.
— Но, Индия, у тебя такой тонкий вкус, ты как никто другой умеешь сделать дом уютным, я же ничего в этом не понимаю.
Индии не хотелось продолжать ненужный, с ее точки зрения, разговор, она отвернулась, и взгляд се упал на кастрюлю с картофелем.
— Спасибо за помощь. Я очень благодарна тебе…
Она вздрогнула: Эйден яростно швырнул нож в раковину.
— К черту благодарность! Меньше всего на свете мне нужна твоя благодарность! — И, с трудом взяв себя в руки, произнес уже другим тоном: — А знаешь, мои кулинарные таланты не исчерпываются только умением чистить картофель.
Индия посмотрела на него с интересом:
— У тебя и вправду есть кулинарные таланты?
— Хочешь убедиться? Тогда почему бы тебе не отдохнуть завтра вечером, пока я займусь приготовлением ужина?.. Ну, Принцесса, оставь сомнения, я еще могу удивить тебя.
— Уже удивил, — призналась Индия. — Никогда бы не подумала, что увижу тебя чистящим картошку. Мне всегда казалось, что ты должен ненавидеть кухню, всю эту возню с продуктами. А теперь… — Она неожиданно замолчала.
— Что — теперь? — поинтересовался Эйден.