Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры.
Шрифт:
— Если Властелины такие мастера сверхнауки, то почему Арвур не воспользуется для путешествия самолетом? — спросил Вольф.
Кикаха разразился продолжительным смехом, а затем сказал:
— Ну, ты шутник. Властелины — наследники науки и мощи, намного превосходящих земные. Но ученые и техники их народа давно умерли. Те, кто живет сейчас, знают, как пользоваться своими устройствами, но они не способны ни объяснить принципы их действия, ни отремонтировать. Длившаяся тысячелетия борьба за власть перебила почти всех, остались лишь немногие, и эти немногие, несмотря на свою огромную мощь, невежды. Они сибариты, мегаломаньяки, параноики — называй, как хочешь, — но не ученые. Вполне возможно, что Арвур является обездоленным Властелином, вынужденным бежать, спасая свою жизнь, и только потому, что Джадавин по какой-то причине пропал из этого мира, Арвур сумел завладеть им. Он прибыл во дворец с пустыми руками. У него нет доступа ни к каким силам, кроме тех, которые находятся во дворце, и с управлением многими из них он, скорее всего, незнаком. Он — тот, кто оказался победителем среди Властелинов, играющих на струнах вселенных, но все равно он в невыгодном положении.
Кикаха заснул. Вольф уставился в ночь, так как был в первом карауле. Он не находил рассказ невероятным, но предполагал, что в нем есть прорехи. Кикахе придется еще многое объяснить. И еще он думал о Хрисеиде, о щемяще прекрасном ее лице с большими глазами и кошачьими зрачками. Где она? Как у нее дела? Увидит ли он ее когда-нибудь вновь?
Глава VIII
Во время второго караула Вольфа кто-то черный и длинный быстро проскользнул в лунном свете между двух кустов. Вольф пустил в хищника стрелу, тот издал свистящий визг и поднялся на задние ноги, оказавшись вдвое выше коня. Вольф вставил в тетиву новую стрелу и выстрелил в белое брюхо, и все же зверь не упал, а убежал, свистя и с треском ломясь через кусты.
К тому времени Кикаха с ножом в руке оказался рядом с ним.
— Тебе повезло, — только и сказал он. — Их не всегда увидишь, а потом — хлоп! Они вцепляются в горло.
— Мне бы не помешало ружье для слонов, — сказал Вольф, — но я не уверен, что и оно остановило бы эту тварь. Кстати, почему гворлы — да и индейцы, судя по тому, что ты мне рассказывал, — не пользуются огнестрельным оружием?
— Оно строго запрещено Властелином. Видишь ли, Властелин не любит некоторых вещей. Он хочет держать свой народ на определенном демографическом уровне, на определенном технологическом уровне и в пределах определенных социальных структур. Властелин правит планетой железной уздой. Например, он любит чистоту. Ты, может, заметил, что народ Океаноса — ленивая, радующаяся, что им повезло, компания. И все же они всегда убирают за собой. Нигде никакого помета. То же самое происходит на этом уровне, на каждом уровне. Индейцы также соблюдают личную чистоту, так же, как дракландцы в Атланте. Властелин хочет, чтобы было так, и наказание за неповиновение — смерть.
— А как он внедряет свои правила? — спросил Вольф.
— По большей части, включив их в нравы обитателей. Первоначально он поддерживал тесный контакт со жрецами и знахарями, и, используя религию — с собой в качестве божества, — сформировал и утвердил обычаи населения. Он любил аккуратность и не любил огнестрельного оружия или любой формы развитой технологии. Может быть, он романтик, не знаю. Но различные общества на этой планете — главным образом конформистские [12] и статичные.
12
Приспособленческие, соглашающиеся с мнением большинства.
— Значит, тут нет никакого прогресса?
— Ну, так и что ж? Разве прогресс обязателен, а статичное общество нежелательно? Лично я хоть и ненавижу надменность Властелина, его жестокость и отсутствие человечности, тем не менее одобряю кое-что из сделанного им. За некоторыми исключениями, мне этот мир нравится намного больше, чем Земля.
— Тогда ты тоже романтик!
— Может быть. Этот мир, как ты уже знаешь, достаточно реален и мрачен, но он свободен от грязи и копоти, от любых болезней, мух, москитов и вшей. Юность тут продолжается, пока ты жив. В целом, это не такое уж плохое место проживания. Во всяком случае, для меня.
Роберт стоял в последнем карауле, когда солнце появилось из-за угла мира. Светляки побледнели, и небо стало зеленым вином. Ветерок прошелся прохладными пальцами по двум путникам и омыл их легкие своими взбадривающими потоками. Вольф и Кикаха потянулись, а затем, спустившись с помоста, отправились поохотиться. Позже, наполнив животы жареным кроликом и сочными ягодами, они возобновили свое путешествие.
Вечером третьего дня, когда солнце приближалось к краю монолита, они вышли на равнину. Перед ними находился высокий холм, за которым, как сказал Кикаха, лежали небольшие леса. Одно из высоких деревьев послужит им убежищем на ночь.
Внезапно из-за холма выехал отряд в сорок человек — темнокожих, с волосами, заплетенными у каждого в две длинные косички. Лица их были раскрашены бело-красными полосами и черными иксами.
В руках они держали маленькие круглые щиты и копья или луки. На головы некоторых в качестве шлемов оказались надеты медвежьи черепа, у других — шапочки и шляпы с длинными птичьими перьями.
Увидев перед собой пеших, всадники закричали и бросили коней в галоп.
Копья со стальными наконечниками опустились. Луки ощетинились стрелами, поднялись тяжелые стальные топоры и утыканные шипами дубинки.
— Стой спокойно! — велел Кикаха. Он улыбался. — Это хровака — медвежий народ, мой народ.
Он шагнул вперед, поднял обеими руками лук над головой и крикнул атаковавшим что-то на их родном языке — речи со многими глоттализированными остановками, назализированными гласными и быстро поднимающейся, но медленно опускающейся интонацией. Узнав его, они закричали:
— АнгКунгавас ТреКикаха!
Они подъехали и воткнули копья в землю, как можно ближе к Кикахе, но не задевая его. Дубинки и топоры свистели у него перед лицом или над головой, а стрелы вонзались в землю у его ног или даже между ними.
С Вольфом обошлись точно так же, он вынес это, не моргнув глазом. Подобно Кикахе, он продемонстрировал улыбку, но не думал, что она была такой же натуральной.
Хровака развернули коней и атаковали снова. На этот раз они резко натянули поводья, подняв своих лягавшихся, ржавших коней на дыбы. Кикаха подпрыгнул и стащил с коня юношу в шляпе с пером. Смеясь и тяжело дыша, они боролись на земле, пока Кикаха не повалил хровака на обе лопатки. Затем Кикаха поднялся и представил проигравшего Вольфу.
— Нгашу Тангис, один из моих шуринов.
Двое индейцев спешились и приветствовали Кикаху долгими объятиями и взволнованной речью. Тот подождал, пока они успокоятся, а затем принялся говорить долго и торжественно. Он часто тыкал пальцем в Вольфа. После пятнадцатиминутной речи, прерываемой время от времени краткими вопросами, он с улыбкой повернулся к Вольфу.
— Нам повезло. Они отправились в набег на ценаква, которые живут довольно близко к Лесу Деревьев со Многими Тенями. Я объяснил, что мы здесь делаем, хотя, конечно, не все. Они не знают, что мы посягаем на самого Властелина, и я не собираюсь им это рассказывать. Но они знают, что мы идем по следу Хрисеиды и гворлов, и что ты — мой друг. Они также знают, что нам помогает Подарга. Они испытывают большое уважение к ней и ее орлицам и хотели бы, если смогут, оказать ей услугу. У них масса запасных лошадей, так что выбирай на вкус. Не радует меня в этом лишь одно: ты не наведаешься в вигвам медвежьего народа, а я не увижусь со своими двумя женами, Гиушовей и Ангванат. Но нельзя иметь все.