Многоярусный мир. Гнев Рыжего Орка
Шрифт:
Кикаха придвинул к ней кресло и сел.
— Нет, я не уйду. Вематол сказал тебе правду, хотя, поскольку он тоан, ему это, наверное, было нелегко. Он изнывал от желания обнять ее и поцеловать.
Анана посмотрела на него:
— Я хочу поговорить с самим Рыжим Орком. Пусть он расскажет мне правду.
— Во имя Элиниттрии! — не выдержал Кикаха, только что давший себе слово не горячиться. — Да он же наврет тебе с три короба!
— Я почувствую, говорит он правду или лжет.
— Это нелогично! И глупо!
Кикаха
— Я не намерена позволять какому–то лебляббию говорить со мной в таком тоне, — холодно ответила Анана. — Даже если я в его власти.
— Я… — начал было Кикаха и закрыл рот. Нельзя давать волю эмоциям.
Он должен вести себя как можно более сдержанно и тактично, иначе разговора не получится. — Я приношу свои извинения. Видишь ли, я знаю всю правду, и мне больно видеть тебя обманутой. Ладно. Ты можешь поговорить с Рыжим Орком с глазу на глаз.
— А ты будешь подслушивать и наблюдать за нами?
— Обещаю, что не буду.
— Но ты запишешь наш разговор. А потом прокрутишь пленку, не нарушив таким образом обещания.
— Нет. Даю тебе слово. Вот только…
— Что?
— Ты не поверишь мне. Но Рыжий Орк может убить тебя, если я не позабочусь об охране.
Анана презрительно рассмеялась:
— Он? Может меня убить?
— Поверь мне, я знаю его гораздо лучше, чем ты. Он может отомстить нам обоим, свернув тебе шею и навеки отняв тебя у меня.
— Я никогда не полюбила бы тебя, лебляббий. Как же он может меня у тебя отнять?
— Так мы ни до чего не договоримся. Я исполню твое желание. Ты будешь в комнате наедине с Рыжим Орком, и вас не будут подслушивать ни люди, ни машины. Но между вами я установлю прозрачный экран. Я не хочу рисковать. Таково мое решение, и оно непреклонно.
«Хрууз — не человек. Он сможет наблюдать и слушать разговор Ананы с Рыжим Орком по монитору. Так что в буквальном смысле обещание будет выполнено: ни люди, ни машины подслушивать беседу не станут. И я в том числе, — подумал Кикаха. — Я никогда ей не лгал».
По той же причине он отверг и свой первоначальный план: подсунуть ей Ашателона или Вематола под видом раскаявшегося Рыжего Орка… Но это исключено. Хотя искушение было так велико, что отказаться от него стоило Кикахе больших трудов.
Анана не выказала благодарности, даже когда Кикаха пообещал ей, что беседа продлится так долго, как она пожелает. Через два часа Анана вышла из комнаты вся в слезах. Но, увидев Кикаху, подавила рыдания и сумела принять безразличный вид. Тоанам не пристало показывать свою «слабость» перед лебляббиями. Не отвечая на вопросы Кикахи, Анана быстро прошла в свою спальню.
Рыжего Орка задержали в той комнате, где он разговаривал с Ананой. Кикаха вошел туда и сел в кресло, в котором она сидела. Кресло было еще теплое, и Кикахе показалось, будто он к ней прикоснулся.
— Ты выиграл этот раунд, — сказал Кикаха. — А ставка была велика. Не надейся, что это сойдет тебе с рук. Сбежать ты отсюда не сбежишь, а убить я тебя могу в любую минуту. Но, говоря откровенно, я не способен хладнокровно убить человека или перепоручить другим сделать то, что мне самому не по нутру. Думаю, ты вряд ли удивишься, если я скажу, что твои клоны жаждут предать тебя мучительной смерти. Они не могут понять, почему я им этого не разрешаю.
— Я тоже не могу понять, — ответил тоан, помолчав. — Что же до побега, я на твоем месте не был бы так уверен. Мы с тобой во многом похожи, Кикаха, хотя ты и не хочешь этого признавать. Ну да ладно, что толку зря говорить? Насколько я понимаю, ты намерен оставить меня в живых. Но на свободу не выпустишь. Ты просто не станешь меня убивать — будешь держать в плену, пока я не сдохну от скуки. Верно?
Кикаха кивнул.
— Ты просто глупый лебляббий! — заорал тоан.
Все тело его внезапно залилось краской, лицо перекосилось от ярости. Он погрозил Кикахе кулаком и плюнул. В уголках рта закипели крошечные пузырьки, сорвались вниз слюной и закипели снова. Глаза налились кровью; артерии на лбу разбухли, точно кобры, готовые выбросить жало. Он бешено стукнул лбом по прозрачному экрану, потом еще и еще.
Услышав крик тоана, Кикаха изумленно вскочил с кресла и отпрянул. Но теперь он подошел поближе, пристально разглядывая врага. Из разбитого лба хлестала кровь, заливая лицо властителя и экран. Рыжий Орк был сейчас не рыжим, а красным — Красным с большой буквы. Да, он прославился на все вселенные красной кровью, которую проливал не скупясь, но не менее знамениты были и приступы ярости Рыжего Орка. Они случались нечасто, поскольку тоан прекрасно умел владеть собой. Но уж если он давал себе волю, гнев его был ужасен.
«Ей–Богу, он вполне достоин звания дедушки всех фурий», — подумал Кикаха.
Если правду говорят, что детские обиды до старости живы, то сейчас из души тоана рвется наружу вся накипевшая боль. Обычно долгоживущие тоаны помнили только самые значительные события собственного прошлого, но Рыжий Орк никогда не забывал своего детства — ненависти к отцу, любви к матери и того горя, которое причинила ему ее смерть. А также других разочарований и поражений. Их не могли стереть из памяти даже его многочисленные победы.
Наблюдая за тоаном, который начал раздирать себе ногтями лицо, не переставая при этом вопить, Кикаха недоумевал, почему Рыжий Орк не испробовал какую–нибудь систему психического лечения. А может, пробовал, да безуспешно?
Внезапно Рыжий Орк рухнул на пол, покатился и с силой врезался в стену. Откатился назад, к противоположной стене — и стукнулся в нее. Вопить он, правда, перестал, но кровь хлестала из ран и ссадин на лице, груди, животе и ногах, отмечая его путь кровавыми дорожками.