Мобильные связи (сборник)

Арбатова Мария Ивановна

– То есть это стандартный способ добычи? – поморщился кто-то из дам.

– Да, стандартный, – важно кивнул Веня, – я сейчас отошел именно от этого продукта, но когда колбаса стоила два двадцать, коробочек плана стоил пять тысяч рублей. Далее у растения есть соцветия, которые собирают, высушивают на солнце, протирают, просеивают, это получается марихуана. Из верхних листиков делают таким образом гашиш. А есть когда просто под корень рубят, просеивают и получается так называемая трава, или анаша, или дурь. В застойные годы это был основной продукт, который поступал на наш рынок. Далее существует гораздо более серьезная вещь – это опийные наркотики, их собственно два – опий и героин. Если первое просто растет и его надо только собирать, то второе надо выращивать, это технологически сложно.

– А еще? – выдохнули дамы.

– И наконец, третий наркотик, который мало представлен

на нашем рынке, потому что дорогой, растет он только в Латинской Америке, это кокаин, – взмахнул Веня ладонями. – Он приготавливается из растения коки, которое требует очень тонкого ухода, регулярного полива, большого количества воды, но степень действия наркотика очень велика и действие специфично, поэтому он раз в десять дороже героина. Сейчас грамм героина в Москве стоит порядка пятидесяти долларов, грамм – это три-четыре дозы. Есть еще так называемый героин для бедных, это первинтин, или «винт». Он делается из большого количества составляющих, получается что-то, что загоняют себе в вену. Все остальное – это экзотика, оно не имеет промышленных масштабов. Что касается объемов, то в 90-м году мы работали в Киргизии, Казахстане, тогда удалось уничтожить полностью весь опий в нашей стране. Это было сделано усилиями 25 человек межрегионального отдела по борьбе с наркобизнесом. То, что я слышал сейчас, не знаю, насколько эти цифры правильные, суточный оборот героина через Москву составляет двадцать тонн. Чтобы представить себе, что это такое, если бы все это оставалось в Москве, то означало бы, что 6 миллионов человек в Москве плотно сидят и два-три раза в день колются. Учитывая, что многое идет транзитом, я думаю, что миллиона три в Москве колются.

– В Москве три миллиона на героине? – недоверчиво воскликнули дамы.

– Я повторяю, я не могу дать официальных цифр, у меня их просто нет, это мои домыслы, – отмежевался от цифры Веня. – Теперь, что касается того, почему люди на это садятся. Повторяю, что все, что я буду рассказывать, я знаю понаслышке, потому что сам ни разу не пробовал. Что такое наркотическая зависимость? От анаши, марихуаны, говорят, возникает легкое, очень приятное состояние, яркие образы, мозги становятся ясными, обостряются сексуальные ощущения, если есть какие-то проблемы, они отходят на задний план, жизнь кажется замечательной. После этого человек чувствует себя плохо, наступает некое похмелье, голова болит, но достаточно опохмелиться, и сразу становится хорошо. Без этого человек может прожить неделю, месяц, поэтому возникает скорее психологическая зависимость.

– Так это не так страшно? – с надеждой поинтересовались дамы.

– С наркотиками более тяжелыми, с героином, с «винтом», возникают какие-то видения, яркие образы и уже чисто физиологическая зависимость, – посуровел Веня. – Существует множество физиологических изменений в организме при их приеме, расширяются сосуды, улучшается кровоснабжение мозга, но и похмелье гораздо более серьезное, тахикардия, руки трясутся. И человек уже готов на все, чтобы даже не испытать кайф, а просто выйти из этого состояния, потому что оно ужасно. Теперь, откуда это берется и почему распространяется. Потенциальный путь к наркомании – это: где-то дали попробовать, на «слабо». Попробовал, вроде хорошо, дали второй раз, потом это становится какой-то частью компании, это принято, и человек начинает этим жить. Потом стресс, человек переходит на что-то более тяжелое, начинает со временем не хватать денег…

– И он идет на преступление? – захлопали глазами дамы.

– Воровать страшно, ему говорят, а ты проведи сетевой маркетинг, приведи кого-то, и человек уже становится не только потребителем, но и распространителем. А кому это вообще все надо? Здесь как раз тот случай, когда не спрос порождает предложение, а предложение порождает спрос. Это совершенно восхитительный бизнес, который дает 1000–2000 % прибыли, поэтому существуют распространители, которые, на мой взгляд, достаточно хаотичны, ходят они, ищут покупателей. С одной стороны, это хорошо, потому что с неорганизованной массой бороться легче, она хуже оснащена и осведомлена, а с другой стороны, их больше, с множеством тараканов сложнее бороться, чем с одним слоном. Есть еще одна особенность, склонность к мошенничеству не миновала и эту область. В Москве сейчас довольно сложно купить героин, в котором нет муки, стирального порошка, зубного порошка или еще чего-нибудь. Был даже такой курьезный случай, когда нам пытались подсунуть вместо партии героина муку, чт в этой ситуации делать, совершенно непонятно, – слово «нам» Веня выделял, как в Малом театре.

– И что вы делали? – заволновались дамы.

– Давайте

о другом, – значимо перевел тему Веня, – теперь, чем это плохо? На это нужны деньги, а принимают в основном люди малообеспеченные, девяносто девять процентов, и для того чтобы оплатить это дело, они прибегают либо к распространению, либо к незаконному изъятию материальных ценностей у честных граждан. Вся волна квартирных краж, магнитол и подобного… Сейчас очень модно с «Газели» снимать коробки передач. Вырывать вечером у женщин сумки и мобильные телефоны. Потом все это за копейки сбывается кому угодно, дальнобойщикам, торговцам с рынка. С этим очень трудно бороться, потому что они не профессионалы, в картотеке не числятся. На мой взгляд, это национальная проблема, потому что у нас пьянство уже искалечило генофонд, а с наркоманией в этом плане еще хуже. Во-первых, хорошо подсевший наркоман в среднем живет лет пять-шесть, рано начинают, соответственно рано заканчивают. Во-вторых, за это время они проживают какую-то фантастическую жизнь, я читал несколько дневников, это просто невероятно, я такую жизнь не прожил, настолько эмоционально насыщенную и с таким количеством негатива. В-третьих, если они дают потомство, то это потомство безнадежно больное, потому что это не фильтруется, а откладывается в почках, печени, нарушает мозговую деятельность, работу сердца и вызывает необратимые изменения. Кстати, когда возникают какие-то природные катаклизмы, то хорошо подсевшие наркоманы дружно мрут, летом, когда была жара 35 градусов, было дикое количество смертей. Причина смерти в основном – острая сердечная недостаточность, это в 16–17 лет! Существует мнение, что большая часть наркотиков, поступающих к нам, уже заражены СПИДом.

– Это может быть реальностью? – спросил кто-то из продвинутых дам.

– Я об этом не слышал. Только те наркотики, которые колют, можно заразить. Хочу сказать о том, что нас ожидает, – это хуже СПИДа. Появился новый наркотик, называется он «китаец», известно, что он идет откуда-то с северо-запада, что это чистая химия, по степени воздействия как героин, а доза – буквально пылинка. Плох он тем, что обнаружить его невозможно, а вышли на него, потому что было несколько случаев передозировки, а признаков героина никаких. Сейчас это уже дошло до Москвы.

– А как понять, кто является распространителем, а кто потребителем, если человека просто ловят с наркотиком? – заинтересовались дамы, равнодушные к «китайцу».

– Есть различные должностные инструкции, считается, что партия, предназначающаяся для сбыта, начинается с одного грамма. То есть один грамм – это та доза, за которую можно подвергаться уголовному преследованию, а чтобы доказать распространение, нужно, чтобы был зафиксирован факт покупки и факт продажи. Есть такая жуткая практика, что обычно решения о том, было распространение или нет, принимаются на усмотрение сотрудников, которые с этим столкнулись.

– Какой, по-вашему, должен быть основной путь борьбы с наркоманией: пресечение поставок или воспитательная работа с молодежью? – убито спросили дамы.

– После ряда пертурбаций, называемых перестройкой, практически исчез противодействующий аппарат, а с другой стороны, стали более прозрачными границы и появился зарубежный рынок. У меня такое впечатление, что Афганистан – это одно сплошное маковое поле и изредка следы гусениц, трупы талибов и воронки от бомб. Наши житницы, Узбекистан, Казахстан, где стояли элеваторы, превратили эти элеваторы в почти легальные заводы по переработке героина. Все это начинается с толстых потоков, которые потом разделяются на ручейки, которые приходят к нам. Самое эффективное – это пресекать самые толстые потоки, которых на сегодня три. Это толстенный трубопровод через Таджикистан и Чечня, Дагестан, где идут наркотики из Китая, из Таиланда, из Афганистана.

– А насколько эффективна борьба с наркотиками в связи с коррупцией?

– Можно ли истребить все наркотики? Да, в 90-м году силами 25 человек при содействии войсковой части вертолетов и местного ФСБ были полностью ликвидированы все опиесодержащие наркотики в Средней Азии. Просто надо, чтобы кому-то было нужно. Очень показательный пример, когда мы работали в Джамбуле, мы кого-то отлавливали, но в целом москвичам очень сложно внедряться в местную среду, создавать агентурную сеть. Потом кто-то наверху договорился с местным ФСБ, у нас с ними рейд был, если обычно мы ловили 20 человек в неделю, то тут мы сразу поймали 80. Мы просто пошли по конкретным адресам, которые у них были, и весь Джамбул был очищен от наркотиков. Мы спросили у них: ребята, а вы что – всех здесь знаете? Да, говорят, знаем. А почему не занимаетесь этим? Команды, говорят, не было, дали команду, вот мы и сходили на субботник.