Моё индейское детство

Нажин Мато

При моём рождении отец дал мне имя Сразил Многих, так как к тому времени он убил уже много врагов.

Имена всех моих братьев имели какое-то значение для нашей семьи. Одного звали Гнедым Конём. Когда-то у отца была такая лошадь, и её убили в бою прямо под ним. В имени моего брата заключена память об этом событии. Другого брата звали Непобеждённым. Отец ни разу не уступил в схватке с врагом, и имя моего брата говорит об этом.

Девочкам не надо было заслуживать имя. Оно давалось при рождении и на всю жизнь. Одну из моих сестёр звали Мастерицей, так как у моего отца было много прекрасных украшений из перьев. Другую сестру звали Два Жезла, поскольку отец был членом двух воинских обществ, и от каждого имел по красиво украшенному жезлу. Ещё одну сестру звали Жёлтой Птицей. Это имя ей выбрала тётка, и для неё оно, безусловно, что-то означало.

Когда я стал достаточно взрослым, чтобы участвовать в сражениях, индейские войны прекратились. И у меня уже не было возможности

заслужить себе имя, подобно отцу. Помню, как будучи маленьким мальчиком, я стремился доказать отцу свою храбрость. В одиннадцать лет мне представилась такая возможность. К тому времени Лакоты сложили оружие и жили мирной жизнью. Однажды пришли белые люди и собрали всех наших родителей. Мы, дети, не знали, о чём они говорили, но судя по виду моего отца это было что-то серьёзное. Он долго думал, а потом спросил меня, соглашусь ли я поехать с этими белыми людьми. Они хотели взять с собой нескольких мальчиков и девочек, чтобы увезти их далеко от дома в совершенно незнакомое место. Конечно же, мне было страшно, ведь я подозревал, что они хотят увезти нас подальше и убить. Я никогда не слышал ни о какой школе, и не мог и предположить, что ещё могли эти белые сделать с маленьким длинноволосым индейским мальчиком, на котором не было ничего кроме набедренной повязки и мокасин.

Я был уверен, что пришёл мой конец, но мужество было у меня в крови и я не стал жаловаться. Годы спустя, когда я вернулся к своему народу, чтобы по возможности помочь ему усвоить путь белого человека, Совет собрался и дал мне имя Вождь Стоящий Медведь.

ЗНАХАРИ И МУЗЫКА

Среди наиболее уважаемых людей в любом лагере Лакотов всегда были знахари. Мы очень верили им и уважали за то, что они лечили нас. Они были очень мудры, умели исцелять больных и делали ещё много необычайных вещей, несмотря на то, что никогда не учились в школах и не читали книг. Вместо этого они уходили в горы в одиночку и без оружия. Там они проводили по нескольку дней в посте и молитве. Они просили у Великого Духа знаний и силы, которая поможет им лечить больных и раненых. Эти люди были серьёзными и добродетельными. Они всегда были готовы принести пользу своему народу и помочь нуждающимся.

Ни один человек во всём племени не обладал такими знаниями, как знахарь. Мы знали, что каким-то образом от черпает свою силу у Природы, и мы тоже просили её об этом. Мы ощущали энергию и силу всего, что нас окружало, и, глядя на деревья, скалы, ручьи, камни, птиц, животных, просили их поделиться с нами частью своей силы.

Далеко не каждый мог стать знахарем – лишь немногие были достаточно сильны и мудры для этого. Когда молодой человек готовился к последнему испытанию, он предварительно проходил Ритуал Очищения (Инипи). Затем лучший друг выбирал для него место, где ему предстояло поститься. В это время ничто не должно было мешать его общению с Природой. Место, выбранное для поста и молитвы отмечалось по углам четырьмя шестами высотой в 8-10 футов. Юноша мог взять с собой только священную трубку и бизонью шкуру. Он шёл туда с чистым разумом и душой, готовый видеть и слышать всё вокруг. После нескольких дней поста и молитвы он ощущал соприкосновение с высшими силами. С каждым днём он слабел и, наконец, погружался в глубокий сон. В этом сне Великая Тайна посещала его в образе животного или птицы и говорила с ним, чтобы поделиться своей силой и мудростью. Иногда он приносил с собой какой-нибудь талисман, целебную траву или лечебный корень. Это могла быть и песня, которую знахарь должен был петь у постели больного. Во всяком случае, всё, что они обретали, было полезно и обладало мистической силой. Разум спящего наиболее восприимчив в такой момент. Он видит всё с удивительной ясностью. Даже если раньше он никогда не встречал показанного ему растения, пробудившись, он отлично помнит, как оно выглядело и где его искать. За один раз трудно выучить песню, но песню, которую слышит сновидец, он запоминает навсегда. Затем юноша возвращался обратно, и с той поры оказывал всяческое уважение явившемуся ему в видении животному или птице. Это мог быть медведь, утка или другое живое существо.

В детстве, когда мы видели, что знахарь заходит в чьё-то типи, где есть больной, мы ждали снаружи и ощущали присутствие Великой Тайны в этом месте. Важность этой церемонии делала нас очень смирными.

Однажды мы увидели нескольких молодых мужчин, возвращающихся из военного похода. Когда они подъехали ближе, мы заметили, что у одного из них было не ладно с ногой. Она свободно болталась, когда он ехал верхом. Добравшись до лагеря, он осторожно слез с лошади и заковылял в сторону своего типи. Мы смотрели на него, восхищаясь его мужеством. А вскоре к нему пришёл знахарь. Спустя несколько дней мы снова увидели этого человека. На его ноге была шина из сыромятной кожи, привязанная кожаным ремешком, и он опирался на палку. В те времена не было костылей, но увечные и старые люди использовали длинные палки, напоминавшие пастушеский посох. Этот молодой человек полностью доверял знахарю, и вскоре был совершенно здоров.

Первым серьёзным исцелением, которое я помню,

было выздоровление мальчика, страдавшего пляской святого Витта. Мы не знали ничего об этой болезни до прихода белых, поэтому называли её «шкан-шкан-васичун», что означало «тряска белого человека». Нам было очень странно видеть, что этот мальчик весь трясётся, даже когда просто стоит, и когда мы услышали разговоры о церемонии исцеления, то захотели её увидеть.

Родители этого мальчика поставили в стороне от остальных большое типи с входом, обращённым к востоку. Когда пришёл знахарь, мы встали в круг и вели себя очень тихо. Он был одет только в набедренную повязку, а его тело раскрашено красным. В правой руке он держал трещотку, а в левой – небольшой барабан. Он вошёл в типи вместе с больным мальчиком и вскоре вышёл обратно, ведя его перед собой, одетым и раскрашенным точно так же. Знахарь провёл мальчика по четырём сторонам света (Четырём Ветрам, как говорят Лакоты), продолжая петь специальную песнь исцеления. Последняя остановка была на севере. И когда путешествие было закончено, вокруг типи образовался квадрат. Затем знахарь увёл своего пациента в типи. Спустя несколько дней мы снова увидели этого мальчика, и он был совершенно здоров. С тех пор, как он перестал «трястись как белый человек», мы снова стали с ним играть.

В своих церемониях знахарь почти всегда использовал музыку и пение. Во время пения он использовал барабан или погремушку, а иногда дул в свисток.

Эти инструменты знахарь прятал после каждого обряда, и никто не мог видеть их, если ему не требовалось лечение. Считалось, что если всякий будет глазеть на них или неосмотрительно брать в руки, то эти предметы потеряют часть своей магической силы.

Погремушки, на которых были нарисованы символы, понятные только знахарю, хранились в красивых сумках из сыромятной кожи, куда складывались и лекарственные травы.

Когда знахарь заходил в чьё-нибудь типи, вокруг должна была стоять тишина, и члены семьи пациента выходили наружу и следили, чтобы никто не шумел.

Знахарь всегда начинал с того, что сооружал квадратный земляной алтарь у постели больного. По его углам втыкались раскрашенные в яркие цвета палочки. Сам алтарь тоже разрисовывался цветной глиной. Затем знахарь начинал петь. У индейцев есть песни на все случаи жизни. Они верят, что пение приближает их к высшим силам более, чем что-либо ещё. Они верят, что даже одинокий голос достаточно силён, чтобы Великий Дух услышал его.

Когда песня заканчивалась, знахарь доставал из своей сумки лекарственные травы, которые замачивал в воде или кипятил. Когда больной выпивал полученный настой или отвар, ему очень скоро становилось лучше. Иногда знахарь рассказывал больному о том, как он ходил в горы для поста и молитвы, и о чудесном видении, полученном им там. Пациент часто был так увлечен этим рассказом, что забывал о собственной болезни, и порой ему больше не требовалось никакого лечения.

Погремушка знахаря делалась из сырой кожи, которой сразу же, пока она ещё не высохла, придавали нужную форму. Две её половинки сошнуровывались вместе, как воллейбольный мяч, только в этом случае длинный ремешок не обрезался, а позднее обматывался вокруг рукоятки. Чтобы, высохнув, погремушка приняла круглую форму, между кожаными половинками оставляли небольшое отверстие, через которое её заполняли песком. Когда кожа высыхала, песок удаляли, а на его место засыпали мелкие камушки. Затем вставлялась рукоятка, которая должна была крепиться точно в центре – если пренебречь этим правилом, то погремушка скоро сломается. Затем рукоятка обматывалась ремешком, и погремушку можно было украшать.

Погремушка также применялась для того, чтобы отбивать ритм в общей песне или танце. Очень красивое зрелище, когда много танцоров движутся синхронно, и каждая погремушка звучит в унисон с остальными.

Общество Лисиц использовало жестяную погремушку. Когда к нам пришли первые белые торговцы, они привезли кулинарный порошок в жестяных банках. Нам показалось, что эти банки – более ценная вещь, чем их содержимое. Мы выбрасывали порошок, а банку насаживали на деревянную ручку и украшали бусами. Верх погремушки и низ рукоятки украшались разноцветными иглами дикобраза или перьями. Такие погремушки были для Лакотов чем-то новым и поэтому ценились больше, чем обычные кожаные. Общество Лисиц имело только две такие, и их обычно давали юношам и подросткам, чтобы побудить их быть храбрыми и совершать достойные поступки. Если молодой человек не имел возможности участвовать в сражении, то он должен был устроить пир и накормить всех бедных. В танце на этом пиру он мог пользоваться жестяной погремушкой. Если же юноша отправлялся в поход и возвращался, проявив себя отважным воином, то его мать и сёстры танцевали в его честь с этой погремушкой, чтобы показать, как они гордятся им. Я помню одного такого юношу. Я уже не могу сказать, что именно он совершил, но это было нечто, позволявшее его семье восхвалять его. У него было три сестры, известных своей красотой. Одна из них надела головной убор брата, вторая взяла его жезл, а третья – погремушку, и так они ходили от одного типи к другому, распевая хвалебные песни в честь брата. Это было прекрасное зрелище, и весь лагерь видел, как эти девушки гордятся своим братом.