Моё индейское лето
Шрифт:
Так что не пугай, лес.
Ульяна перевела окуляр на район Центрального парка. Ухоженные деревья, дорожки, водоёмы, статуи, киоски – красота и гармония.
Папа купил билеты на площадку сто второго этажа. Эсфирь в экстазе хлопала в ладоши, блистая ногтями. Но Ульяне на верхней площадке не понравилось, так что они с Ребеккой уехали вниз. Пока папа внимал рассказам уважаемых родственников, они разглядывали на первом этаже изображения семи чудес света.
На улице Эсфирь потребовала отправиться пешком на нижний Манхэттен, смотреть вновь отстроенную на месте трагически погибшего Всемирного торгового центра Башню Свободы. Бабушка уверяла, что Башня Свободы в особенно ясные дни машет своей верхушкой Статуе Свободы – это легко замечают те, у кого острое зрение. Она неустанно повторяла «Пойдёмте-пойдёмте-пойдёмте!» и обещала, что по пути они встретят много интересного, а также зайдут пообедать в ресторанчик.
Но вот тут родители Ребекки проявили твёрдость. Вечером они ждали гостей, им нужно было подготовиться, а потому они вызвали такси и умчались домой. Бабушка хищно потёрла ладошки и, оглядев внучку, её жениха и Ульянку, скомандовала идти вперёд. И бодро зашагала по улицам, на которых прошла её молодость.
Все трое её экскурсантов плелись за ней без энтузиазма. До нижнего Манхэттена было весьма неблизко. Пекло солнце, поток туристов не иссякал. Бабушка с восторгом говорила о том, что сначала они пройдут мимо Университета Нью-Йорка, где училась Бекки – жених будет преступником, если не увидит это место прямо сегодня же.
До университета было ещё очень далеко, как вдруг раздался звонок мобильного телефона. Бабушка припала к нему, а потом неожиданно крикнула:
– Кэрри!
И поход отменился. Звонила бабушкина подруга Кэролайн, она как раз отоваривалась на фермерском рынке на Площади Объединения [3] . И раз Эсфиренька так удачно оказалась рядом, это отличный повод встретиться и заодно продемонстрировать будущим родственникам всю щедрость сельского хозяйства страны.
Бабушка развернулась, решительно взяла восточнее и повела свой отряд обратно.
3
Площадь Объединения (Union Square) – площадь на Манхэттене, построенная на месте пересечения двух центральных магистралей Нью-Йорка, улиц Бауэри и Бродвей. Знаменита тем, что долгое время являлась местом для политических выступлений. Сейчас по чётным дням недели на ней располагается фермерский рынок.
И вот тут проявила характер Бекки. Она сказала, что должна вернуться к Эмпайр-стейт-билдинг, потому что рядом находится магазин «Мейсиз» [4] , в котором жених непременно должен что-нибудь приобрести невесте. А потому пусть бабушка покажет овощной рынок Ульяне, а потом возвращается домой и ждёт прихода гостей.
Подхватив Кена под ручку, Бекки умчалась. Папа только успел подмигнуть Ульяне и сказать: «Звони!»
Ульяна вздохнула. Жених с невестой пожертвовали ею как пешкой в своей предсвадебной игре. Ну, уж они имели на это право.
4
Macy’s – один из старейших магазинов в Нью-Йорке. Его здание на Манхэттене занимает два квартала.
Ульяна не обиделась. Ради папиного счастья она была готова осматривать не только фермерский рынок.
– Я знаю, что я тебе сейчас куплю! – крепко держа Ульяну за руку, сказала весёлая раскрасневшаяся Эсфирь. – Я куплю тебе настоящий тыквенный пирог. И ты его съешь. В знак присоединения к нашей семье. Я сейчас объясню почему. А может, ты уже знаешь эту историю.
И бабушка начала очередной рассказ. Она поведала о том, что фамилия Тыквер происходит от русского слова «тыква». Однажды красавица Эсфирь Захуфитцер по большой любви вышла замуж за Моисея Тыквина. Это в своей семье он был Тыквин, а по-местному Тыквер.
Но вскоре жонглирование тыквенными фамилиями закончилось – Эсфирь увидела Кэролайн и заключила её в объятья. Порция объятий досталась и Ульяне. Кудрявая Кэролайн, оснащённая очками с толстыми линзами, как следует потрясла Ульяну за плечи, и девочка зашагала вслед за подругами вдоль торговых рядов с сельдереем и морковью. Стоили здешние товары дорого, но Эсфирь уверяла, что цена оправдана, потому что эти продукты выращивались без намёка на усилители роста и вкуса.
Да, овощи-фрукты были хороши, но совершенно не интересны.
Ульяна смотрела по сторонам и терпеливо слушала трескотню Эсфири и Кэролайн.
Кэролайн и так уже знала о грядущих переменах в семействе Тыкверов, но сейчас подруги обсудили эту тему ещё раз. Прерывая обсуждение, они восхищались продуктами. Их потрясали сыры, патиссоны и салатный портулак, они говорили «о-го-го» бараньим ногам и дыням.
– Вот он, урожай! – восклицала Эсфирь, поводя широким жестом то на правые ряды прилавков, то на левые. – Вот оно, изобилие! Вот такое оно у нас, индейское лето!
После этого подруги подвели Ульяну к пирогам. Настоящим американским пирогам с тыквенной начинкой, традиционным и незыблемым, как Рождественская ёлка и индейка на День благодарения.
Большие и маленькие пироги, как в мультфильмах про смурфиков, были щедро разложены на прилавках. Эсфирь выбрала самые тёмные, кое-как слепленные, заявив, что они изготовлены из экологичной непросеянной муки по рецептам семнадцатого века. Большой пирог она завернула в пакет и убрала в свою огромную сумку, украшенную стразами и кисточками. А маленький корявенький вручила Ульяне:
– Ешь, детка. Приобщайся. Наслаждайся. И загадывай желание.
В это время бабушке Эсфирь позвонили.
– Машина! – крикнула она, выслушав голос на другом конце провода. – Надо срочно переставлять машину, а она у меня припаркована незнамо где! Забыла я что-то про неё. Я с таким трудом припарковалась, а теперь мне эвакуатором грозят…
Бабушка заметалась, но догадалась вызвать себе такси на угол Семнадцатой улицы, чтобы мчать спасать машину. Сказала, что пригонит её тоже на Семнадцатую, так что пусть Ульяна и Кэрри ждут её рядом с прокатом велосипедов.
Эсфирь умчалась, а Ульяна под умильным выжидающим взглядом Кэролайн принялась за пирог.
Пирог оказался далеко не такой прекрасный, как вид Нью-Йорка с высоты птичьего полёта. Дубовую корку ещё можно было как-то разжевать, но пресная сладкая начинка из печёной тыквы могла порадовать разве что занесённых ветром в Америку пуритан семнадцатого века, слаще морковки ничего в жизни не пробовавших.
Ульяна только пару раз откусила – и часть тыквенной начинки оказалась у неё на майке, стекла по ней и плюхнулась на асфальт. Ульяна закрыла рот и попыталась проглотить оставшуюся часть пирога. Она с уважением относилась к народному творчеству и национальной кухне, но пресная комковатая субстанция подкосила её силы.