Мое карательное право
Шрифт:
— Но гости… — возразил Петр Алексеевич.
— А гости знают, — сухо возразила княгиня, — что если они обратятся в СМИ, то я их засужу за клевету. Не первый раз. Так что ни в газетах, ни в журналах, ни на телевидении — нигде этого не будет.
Вот только она забывала про интернет. В кармане снова завибрировал смартфон — и снова звонила Лиза. Я опять сбросил вызов.
— Расследование проведем собственное, — продолжала бабушка. — Опросим и проверим всех, кто мог хотя бы взглянуть на этот чертов торт!.. А ты, Илья, — ее глаза вдруг замерли на мне, — должен занять мое место
И правда, на эту должность мог претендовать только потомственный дворянин, достигший двадцати одного года, чья кандидатура будет одобрена большинством голосов на общем собрании дворянства Санкт-Петербургской губернии, а следом утверждена императором. По сути он становился неофициальным советником императора, донося до него пожелания высшей аристократии, а до них — его волю.
Но главная причина бабушкиной спешки была в другом. По действующим законам покушение на жизнь предводителя столичного дворянства считается государственной изменой, как посягательство на императора, и карается в особом порядке. Иными словами, без суда и следствия. Только так и стоит избавляться от врагов — вырывать их с корнем, как сорняки. Тот, кто подбросил бомбу в мой торт, тоже это прекрасно понимал.
— А пока тебе нужна надежная охрана, — княгиня вновь перехватила мой взгляд. — Вот только где ее взять?
— У нас полно людей, — заметил я.
— Измена может быть везде, — она качнула головой. — Я даже не знаю теперь, каким людям можно доверять… Нужны те, кто не предаст. Верные, неподкупные, сильные, а лучше вообще неуязвимые…
— Настоящее чудо таких найти, — вздохнул ее помощник.
Бабушка задумчиво подперла подбородок тонкой сухой рукой. Перестав сердиться, она казалась бледной и очень усталой.
— Значит, будем надеяться на чудо…
Охрана сегодня стояла на каждой лестнице и каждом этаже — в особняке, казалось, объявили военное положение, будто неведомый враг мог выйти из любого темного угла. Как под конвоем, я добрался до своей комнаты и распахнул дверь. На кровати неожиданно обнаружилась лакированная черная коробочка, перевязанная красной лентой с аккуратным бантом. Ни открытки, ни каких-то опознавательных знаков к ней не прилагалось.
— Тут что? — спросил я.
— Это доставили во время ужина, — ответил охранник, стоявший как на карауле у моей двери. — От Елизаветы Константиновны…
— Открывали?
— Что вы, Ваше Сиятельство, как можно, — мигом отозвался он. — Только просканировали. Там книга, — доверительно сообщил охранник, чуть испортив сюрприз.
Стоило пересечь порог, как в кармане снова зазвонил смартфон — уже одиннадцатый раз за последние десять минут. Лиза умела быть настойчивой. Плотно притворив дверь, я наконец принял вызов. В окошке связи мгновенно появилось ее лицо, обрамленное длинными светлыми чуть растрепанными локонами. На плечах, уместившихся на экране, красовались кружевные вставки легкого халата, небрежно наброшенного поверх ночной сорочки. Лиза была чуть младше меня, но сейчас, взъерошенная и встревоженная, казалась совсем девчонкой.
— Чего не спишь? — улыбнулся я.
В Екатеринбурге, где она была вот уже неделю, сейчас совсем ночь.
— Живой!.. — вместо ответа выдохнула она.
— Ну да, с утра ничего не изменилось.
Лиза прищурилась, чуть недовольно рассматривая меня.
— Смешно тебе, — проворчала она. — А в “Имперских тайнах” написали, что…
— Сколько просил, — я невольно поморщился, — не читать всякую чушь.
— Ее сейчас все читают! — отрезала моя собеседница. — А я тебе сотню раз звонила!
— Десять, — поправил я.
— Знаешь, сколько ужасов я за это время навыдумывала!.. Что там вообще случилось?
Она выдержала паузу, выразительно сверля глазами меня — будто это я был виноват в ее не в меру бурной фантазии. Несколько секунд я размышлял, какую версию рассказывать — бабушкину или правдивую.
— Я в любом случае пойму, если ты мне соврешь, — серьезно заметила Лиза.
В принципе, да — как и я бы с легкостью понял ее ложь. Мы для этого были слишком давно и слишком близко знакомы. Так что я рассказал ей все, как есть, взяв предварительно обещание не додумывать больше. Я договорил, и на некоторое время повисла тишина — можно было даже подумать, что звук отключился и осталась только картинка с нервно кусающей губы Лизой.
— И кто может за этим стоять? — наконец спросила она.
— Список длинный, — отозвался я.
Она рассеянно дернула плечом, и кружево халата поехало вниз, открывая тонкую лямку сорочки и девичью кожу, похожую в свете камеры смартфоны на изящный мрамор — точь-в-точь как у статуи небесной хранительницы.
— Дед, наверное, уже тоже в курсе, — задумчиво произнесла Лиза. — И, наверное, в ярости…
— Наверное, — согласился я.
— Его бы звонок ты десять раз не сбросил! — снова завелась она. — Больше со мной так не поступай!
— Это что, приказ?
Подруга нахмурилась — сурово, но при этом очень мило.
— Да, приказ! Понял?
— Конечно, понял, моя принцесса, — с усмешкой кивнул я.
— Хватит иронизировать! — проворчала она. — Подарок мой тебе доставили?
— А, так это твой подарок, — я перевел камеру на черную коробочку на кровати. — А я-то подумал, еще одна бомба…
— Оставлю их для личной встречи, — съязвила она в ответ. — А пока что спокойной ночи!
— Спокойной ночи, Лиза, — уже тепло улыбнулся я. — Спасибо, что обо мне заботишься.
— Мне же не все равно… — тихо отозвалась она.
Вызов завершился, и ее лицо медленно скрылось за чернотой экрана. Отложив смартфон, я подхватил с кровати коробочку и с любопытством развязал бант. Стенки послушно разъехались, открывая лежащую внутри черную кожаную записную книжку с золотыми уголками, совсем крохотную, какая с легкостью поместится в кармане. Но в Лизиных подарках самым интересным обычно было не то, что снаружи, а то, что внутри. На обороте первой страницы имелась надпись, сделанная аккуратным округлым почерком — “Любимому Другу”. А снизу шла приписка тем же почерком: “Можешь вычеркнуть любое слово, которое не устраивает. Только потом сообщи какое…”