Мое неснятое кино
Шрифт:
— А вы любите летать?
— Да-а. Очень. А что, разве?.. — неуверенно отозвался он.
— Завтра. Или послезавтра, — ответила Пти, как ни в чем не бывало.
— Нет, — сказал пёс. — Я не могу так сразу. Я не готов.
— А вам и не обязательно, — сказала птица.
— Но я… У-У-Уу-у-у-у! — поняв всё, завыл Топ.
— Зачем так громко? — спросила Пти. — По-моему, об этом не кричат… Когда перед тем ещё и убивают, — добавила она довольно мстительно.
— Но тогда я ещё не знал! — протестовал Топ.
— Это
— Ну, тут еще как сказать!.. — внезапно грозно выкрикнул Топ. Он не договорил, дыхание перехватило и он поперхнулся.
Пти только хмыкнула:
— Вы совсем забыли, что больше всего на свете птица любит летать.
— Но я…
— Зачем эти «Но»?.. Я бы даже считала себя обязанной вам, если бы вы не были сообщником. В убийстве.
Птица больше ничего не сказала, направилась к своему гнезду.
Пес двинулся за ней, озабоченно поглядывая на небо, туда, где только что пролетели большие белые птицы.
Пти забралась в свое гнездо и даже не заметила брошенные ей цветы. Или это только так показалось собаке.
— Так… Знак внимания… — неуклюже подсказал Топ. Она словно и не слышала. Стала укладываться, недовольно бурчала, будто разговаривала сама с собой. Что-то ей мешало… Вытащила из-под себя самый большой и самый красивый цветок с обломанным стеблем и швырнула его вверх. Большой цветок упал прямо на голову Топа.
Он пробовал незаметно стряхнуть его на землю, но цветок запутался в шерсти и не падал. Будто прилип.
Усталый мрачный вошел Топ в охотничий домик и рухнул на свою подстилку. Положил морду не на лапы, а прямо на пол. Он распластался, глаза стали закатываться… Топ всегда старался заснуть, когда у него были неприятности. И он заснул…
Сон был продолжением того, что было в действительности. Только немного понятнее, проще. Он снова увидел Пти. Она опять танцевала свой фантастический танец. Но уже не на воде, а в воздухе. Над самой водой.
— Пришел? — как бы невзначай, спросила она, не прекращая танца.
— Я пережива-а-ал… — признался пёс.
— А я думала, вы умеете переживать только за своего хозяина, — она опустилась на воду.
— Не совсем так, — насторожился Топ.
— Так, так, — настаивала птица. — Вы без него часа не можете прожить. Минуты!
— Это замечательный человек! Знаете, какой он…
— Знаю. Убийца!
Пес зарычал от негодования:
— Да он член знаете чего… Как его?.. Охотничьего Общества! У него, этот… Как его?.. Охотничий билет!.. У него… ну, этот… как его?.. Отпуск!
Тут Пти не выдержала:
— Лопух в коже и резине, твой хозяин! Пусть бы он меня убил. Убил бы и всё! Но он даже стрелять как следует не умеет! «Охотничий билет!..»
Топ вздрагивал, как будто его било током. Он не мог вставить ни словечка, так она распалилась.
— Можете линять к нему! Вместе с этими дурацкими цветами, — из укрытия
И она сделала то, чего Топ больше всего боялся: она взмахнула неправдоподобно большими прозрачными крыльями и великолепно взлетела… Он даже не предполагал, что она такая прекрасная… Пти то удалялась, то кружила совсем близко, почти касалась его ушей, носа — шарф описывал вслед за ней огромную дугу… Потом она на мгновение застывала в воздухе и начинала стремительно набирать высоту. Потом ныряла головой вниз…
Топ метался вдоль берега, останавливался, он совсем не знал, что делать. Казалось ему, что птица больше никогда не вернется оттуда… Но она возвращалась и чуть не цепляла краем крыла кончик его носа.
— Я улетаю. Улетаю совсем… — щебетала она и взмывала ввысь.
— Не-е-ет! — зарычал Топ, свернулся в тугую, словно стальную, пружину и как бы выстрелил самим собой туда, куда она улетала.
Он выпрыгнул так высоко, как летают птицы. Ему удалось невозможное — он преодолел земное притяжение, распластался и уже парил в воздухе, набирая скорость… Он мчался… он догонял птицу, и встречный ветер свистел в его ушах, которые заменяли ему крылья… Догнал… Парил, плыл по воздуху, поглядывал снисходительно на летящую рядом Пти.
Но в этот миг с земли, как два выстрела, грянули два хозяйских окрика:
— Топ! Ко мне!
Пёс сразу повалился набок, перевернулся через голову и начал падать. Он сопротивлялся, вывертывался всем телом, но всё равно падал, падал и… Упал! Он был раздавлен, стал совсем плоским, как будто по нему проехал тяжелый трамбовочный каток…
А голос хозяина всё звал:
— Вставай! Вставай, бездельник!
Конечно, Топ тут же встал, или, вернее, сел. Сильный озноб колотил его. Хозяин что-то напевал, у него было отличное настроение. Он снял со стены ружье, патронташ, подхватил охотничью сумку, призывно свистнул и направился к двери. Топ не тронулся с места, крепче прежнего уперся передними лапами в пол. Хозяину пришлось вернуться, он пристегнул к ошейнику тренчик поводка. Топ не двигался.
— Что с тобой? А, Топ? — спросил хозяин, дивясь поведению собаки. — Стонешь во сне. Вздрагиваешь. Вон лапа дергается…
«Это характерные признаки моей породы. Пора бы знать», — хотел ответить хозяину Топ, но передумал.
— Идем на охоту. Вперед! Марш!
Пес пятился. Хозяин потянул за поводок, и ему пришлось проехаться по полу до самого порога. Тут он, как говорится, подчинился грубой силе и через порог уже переступил самостоятельно.
Были первые заморозки. Вчерашние лужи затянуло прозрачной ледяной коркой. Из своего укрытия Пти видела, как в ее сторону, к гнезду, двигались охотник и собака, чем-то похожая на Топа.