Моё Пламя

Герас Татьяна

Вот только кое-кто сумел усмирить свой Огонь до привычного хладнокровия. Или нет… Кончики его губ дрогнули, он поднял руку вверх и громко скомандовал:

— «Корус Фламма», — его голос разнесся по залу, тут же вызывая шепотки и удивленные взгляды. Музыканты ударили по струнам, ритмично забил барабан, зацокали и затрещали странные инструменты, наподобие маракас. Зал наполнила сумасшедшая, зажигательная и одновременно пронзительная мелодия. Игнис протянул мне ладонь, — Потанцуешь со мной, раз сегодня ты такая послушная, — на его губах растянулась такая знакомая и любимая мною улыбка — редкая

гостья на людях, но когда мы оставались наедине… Он ждал, глядя внимательно, словно от моего ответа что-то зависело.

— Я не знаю этого танца, — слегка покачала я головой.

— Это не важно, я поведу, — моя ладонь несмело легла в его. Игнис притянул меня ближе и прошептал, склонившись ближе, — «Корус Фламма» — пляска пламени. Просто доверься, я знаю все движения в этой партии. Мы будем хорошо смотреться вместе!

«Ведь ты не о танце, правда… Вот только я слабое звено в твоей игре. Потому что не умею играть в любовь по таким правилам. Просто сгорю без остатка в этом огне…»

Глава 39

Сумасшедший ритм дробью бьет по нервам, а струнные, и удивительно проникновенно звучащие деревянные духовые, выводят мелодию. Эти самые нервы сплетающиеся змеями в клубок вокруг эфемерной субстанции, именуемой душою.

Рвут, терзают, подавляя волю, направляя любой порыв лишь в одну сторону — сторону моего партнера. И загоняя, словно егеря на охоте, заставляя попасться в ловушку его полыхающих страстью глаз, поддаться жару его тела и силе рук.

Я послушна каждому движению мужчины, не пытаюсь бороться — просто следую за ним.

Не танец — скольжение над паркетом! А может над раскаленной лавой? Сейчас неважно.

Или это полет пламени, которое питают чувства? Именно в эту минуту мне кажется, что в каждой ноте звучит призыв отдаться огню, взывающему к самой сути, что окутал тела и завладел чем-то большим, чем наше наивное согласие двигаться под эту музыку.

Сдаться, покориться… Поверить?

Я бабочка, бьющаяся в клетке ловких рук, покорная воле своего пленителя в этом парении. И летящая на яркий свет…

Игнис говорил, что будет вести. Но нет, он не вёл — владел и управлял моим телом, даже в этом подтверждая своё предназначение быть Владеющим. И делал это изящно, без видимых усилий заставляя двигаться с ним в такт, повинуясь гармонии рисунка, нашептываемого мелодией!

Танец — вертикальное воплощение горизонтальных желаний! Я помню эту фразу из старого Голливудского фильма, но ее истинную суть осознала только сейчас.

Это горячее и чувственнее, чем самое пылкое танго!

Что ж ты творишь, Игнис Ардере? Ты выставляешь на всеобщее обозрение свою страсть, и мою слабость. Чего ты добиваешься?

— Просто гори со мной! — Шепот сухим ветром обжигает слух. — Гори, моя ведьма!

Поджимаю упрямо губы, и слышу в ответ смех. Ну, конечно, такая жалкая попытка протеста, когда тело слушается, податливо играя по правилам, установленным великим колдуном запада.

И мы продолжаем танцевать «Корус Фламма» — не просто двигаться, а жить в нём!

Так жарко, и так завораживающе красиво! Потому что я вижу, что от нас не отрывают глаз.

А ещё, то что мы танцуем лишь вдвоём.

Только он и я! Среди толпы, пожирающей нас взглядами: кто с презрением, кто с укором, а кто и с завистью, кривя губы. Но при этом с восторгом выдыхая, когда Игнис черной тенью закручивает меня в очередном пируэте, и алые шелка развиваются, вспыхивая вместе с рубинами, словно факел в ночи!

Всё это отмечало моё сознание, но главный акцент был сосредоточен только на нём — мужчине, который даже в танце пытался полностью поглотить собою маленькую ведьму, проданную для его нужды.

Вот только, при всей неприглядности подоплеки, делал он это с такой самоотдачей, что невольно хотелось остаться в этих руках навсегда.

Таких сильных, и кажущихся обманчиво надежными…

Боги, как же я буду жить без тебя, Игнис Ардере?

Ты ведь знаешь ответ, Искрова: ещё болезненнее, и ещё более одиноко, чем в родном мире. Потому что на миг сумела почувствовать вкус сладости, позволила себе быть счастливой, глупо закрыв глаза на неправильность, ложь и последствия…

Иллюзии бывают хороши, правда, Машка?

Особенно, когда альтернатива туманна, а выдавать желаемое за действительное чертовски приятно.

Когда оркестр, одухотворенно играющий эту пламенную сказку, замирает, выкрикнув напоследок особо проникновенные ноты, мы замираем, тесно прижатые друг к другу в последней фигуре танца страсти.

В зале царит леденящая тишина, столь противоположная только что кипящей чувственной буре. Игнис на миг склоняется почти к самому уху и шепчет. Так знакомо, с заметной хрипотцой, словно мы и вправду не кружились в зажигательном танце среди толпы, а предавались любовной лихорадке где-то в его покоях. Только я всё равно уловила нотки злости и раздражения, что до сих пор не утихли в этом безумном мужчине:

— Ты — моя, маленькая Огненная ведьма! Навсегда! — голос проникал, отдаваясь вибрацией в самых потаённых уголках тела, — Слышишь, упрямица? Я это знаю, и это знаешь ты! — он на миг отстранился, совершенно наплевательски относясь к тому, что мы являлись центром всеобщего внимания.

Он притягивает мою ладонь в перчатке к своим губам, благодаря за танец, и я даже через ткань ощущаю жар.

Не знаю, чем бы закончилась эта публичная демонстрация, суть которой так и не дошла до меня, хотя, похоже, я была единственной непонимающей истинной подоплеки происходящего, но в районе главного входа возникло какое-то движение. Игнис с непроницаемым лицом отвел меня к Юстуму, который одарил друга тяжелом взглядом, но Владеющий уже смотрел в сторону дверей.

Гости расступались, пропуская вновь вошедших, которыми оказались двое стражей, во главе с неизвестным мне магом в коричневом плаще сотника, забрызганном грязью.

Процессия направилась прямиком к своему правителю. Зал, который только начал оживать после нашего танца, сейчас гудел напряженно, понимая, что происходит что-то из ряда вон, раз такой важный праздник посмели прервать.

Игнис сделал шаг к склонившемуся в поклоне подданному. Гонец, что принес явно не самую радостную весть, что-то тихо бегло говорил Владеющему, на что тот кивнул, отпуская вестников.