Мое прекрасное искупление
Шрифт:
– Если бы эти выходные не были так важны, я бы заставил тебя остаться со мной в кровати на весь день.
– Мы можем сделать это, когда вернемся в Сан Диего.
Он сжал меня в объятьях.
– Значит ли это, что ты наконец–то доступна?
Я обняла его в ответ.
– Нет, – сказала я, улыбаясь на его реакцию, – Я кое с кем встречаюсь.
Томас откинул голову на свою подушку, чтоб посмотреть мне в глаза.
– Вчера вечером, после разговора с Камиль, я понял… те отношения не сложились не из–за работы. Это произошло из–за того, что мы не достаточно
Я посмотрела на него с поддельным подозрением. – Ты инвестируешь в меня?
– Я отказываюсь давать тебе эту информацию, но только той целью, чтобы не отпугнуть тебя своим ответом.
Я покачала головой и улыбнулась.
Он прикоснулся к моим волосам.
– Мне нравится этот взгляд на твоем лице.
Я закатила глаза.
– Замолчи.
– Я абсолютно серьезно. Никогда не видел тебя такой красивой, и это о чем–то говорит. Когда я впервые увидел тебя…то есть, в тот самый момент, когда я посмотрел на тебя, сидя на стуле возле барной стойки и увидел твое лицо, я запаниковал спрашивая себя как, черт побери, я собирался привлечь твое внимание, а потом начал переживать о том, как мне его удержать.
– Ты привлек мое внимание на работе, на следующий день.
Томас выглядел пристыженно.
– Меня не очень часто удается удивить. Должно быть, я был еще большим придурком чем обычно, пытаясь сделать так, чтоб никто ничего не узнал. А затем, когда до меня дошло, что я подвергаю тебя опасности…
Я дотронулась пальцем до его губ, а затем осознала, что могу поцеловать их, если захочу. Я сразу же воспользовалась этой возможностью. Его губы были мягкими и теплыми, и мне было трудно отстраниться, но даже когда я попыталась, Томас положил руку мне на щеку, удерживая меня и лаская мой язык своим.
Боже мой, он был совершенным. Я мысленно отругала себя за то, что ждала так долго, чтоб позволить себе насладиться им.
Когда он наконец–то отпустил меня, то отстранился лишь на несколько сантиметров, проводя своими губами по моим.
– Я всегда был жаворонком, но я понятия не имею, как мне вылезти из этой кровати, когда в ней лежишь ты.
– Томми! – крикнул снизу Джим, – Тащи сюда свою задницу и приготовь омлет твоей мамы!
Томас моргнул.
– Эта мысль сама только что пришла мне в голову.
Я надела свободную майку и длинную юбку. Томас сначала надел через голову белую футболку с V–образным вырезом, а затем шорты цвета хаки.
Он потер руки.
– Холодно, чёрт побери, – сказал он, просовывая руки в свою спортивную кофту, – Но я не хочу умереть от жары, когда мы выйдем из самолета в аэропорту Шарлотта–Амалия.
– У меня была та же идея, – сказала я, надевая свой свитер.
– У меня должна быть... – Он открыл свой шкаф и снял что–то с вешалки, прежде чем отдать это мне.
Я взяла серую толстовку с капюшоном, с темно–синей надписью УШЭ ДИКИЕ КОТЫ. Она была среднего мужского размера.
– Когда ты ее носил? Когда был ребенком?
– Когда был студентом первого курса. Можешь надеть ее.
Я сняла свой свитер и натянула через голову его толстовку, чувствуя себя невероятно
Мы упаковали несколько вещей, которые вытащили из нашего багажа, а потом Томас снес наши чемоданы вниз, пока я расчёсывала свои спутанные после секса волосы. Я заправила постель и собрала грязное белье, но прежде чем уйти, я в последний раз оглядела комнату. Она была начальным пунктом того, что должно было произойти, чем бы это ни было.
Я спустилась по лестнице, улыбаясь Томасу, стоящему напротив плиты и его отцу, держащего соль и перец.
Джим пожал плечами.
– Никто, кроме Томми, не умеет готовить омлет так, как Диана, поэтому я ем его, когда есть такая возможность.
– Как-нибудь я обязательно попробую этот омлет, – сказала я, улыбаясь еще шире, когда Томас повернулся и подмигнул мне, – Где у вас прачечная?
Джим поставил специи на стол и радушно подошел ко мне.
– Позволь мне.
У меня было странное чувство относительно того, чтоб отдать Джиму эти полотенца, в основном потому, что они были последними вещами, которые были на нас с Томасом, перед тем как у нас был лучший секс в моей жизни, но я не хотела спорить или объяснять, и поэтому отдала их ему.
Я подошла к Томасу и обвила руками его талию.
– Если бы я знала, что ты умеешь готовить, мне бы пришлось больше времени провести наверху.
– Мы все умеем готовить. Меня научила мама, а я научил парней.
Масло в сковородке треснуло, попав мне на руку. Я отдернула ее, а затем затрясла ею.
– Ау!
Томас кинул лопатку на стол. Он взял мою руку в обе свои и изучал ее.
– Ты в порядке? – спросил он. Я кивнула.
Он поднес костяшки моих пальцев к губам и нежно поцеловал все четыре. Я наблюдала за ним, потрясенная тем насколько он отличался здесь от того мужчины, которым он был в офисе. Никто бы в это не поверил, если бы увидели его стоящего на отцовской кухне, готовя и целуя повреждения на моей руке.
– Ты тоже один из парней, – сказала я, когда он отвернулся проверить готовность омлета.
– Я говорил ему об этом годами, – сказал Джим, возвращаясь из холла. Ты бы видела, как он одевал Трентона в его первый день в садике. Он был убежден, что нужно сюсюкаться с ним так, как это бы сделала мама.
– Я искупал его перед сном, а он проснулся грязным, – Томас нахмурился, – Мне приходилось вытирать его лицо четыре раза, прежде чем он шел до автобуса.
– Ты всегда заботился о них. Не думай, что я не замечал этого, – сказал Джим, дрожащим от раскаяния голосом.
– Я знаю, что ты замечал, папа, – сказал Томас, очевидно чувствующий себя некомфортно из–за разговора.
Джим скрестил руки над своим большим животом, сначала указав на Томаса, а затем прикоснувшись пальцем к своим губам.
– Ты помнишь первый день Трэвиса? Все вы вышибли дух из Джони Банконича за то, что он заставил Шепли плакать.
Томас прыснул со смеху.
– Помню. Многие дети получили свои первые фингалы под глазом от одного из братьев Мэддокс.
Джим гордо улыбнулся.