Мое призвание
Шрифт:
— Вот эту возьму, — остановил я свой выбор на одной из шашек.
— Как пожелаете, — безразлично ответил подпоручик, подумал и уточнил: — Александр Иванович, не желаете ли примериться с моим другом? Достаточно покаяться и попросить прощения, ну, и дать обещание избегать известной вам особы.
— Смеетесь? — прищурился я. — Или желаете встать в очередь и третью дуэль устроить.
— Ничего личного, — отрицательно покачал головой Семаков, — обязан был уточнить.
— Тогда не будем откладывать, — расстегивая пиджак, хмыкнул я и попросил: — За моим оружием присмотрите, а то еще завалится куда-нибудь, ищи его потом.
— Не беспокойтесь, — ответил секундант
— Ну-ну, — неопределенно буркнул я, не очень-то доверяя таким словам.
Попытка сохранить видимость честного поединка на дуэли, когда офицер дерется с обычным гражданином, даже не имеющим титула? Конечно, такие случаи не редки, но в обществе осуждаются. А если вспомнить, что вызвали на дуэль врачевателя, который на одном уровне с врачами и целителями, то и вовсе говорить не о чем. Самое интересное, что поручик и подпоручик это осознают и на военной карьере им уже крест пора ставить. Сослуживцы не поймут, перевод в другие части не спасет. Слухи все равно дойдут и там они окажутся если не изгоями, то осуждаемыми. Вполне возможно, сведут компанию с себе подобными, но возродить доброе имя способен либо подвиг, либо геройство. Врачи, доктора, целители, лекари и врачеватели являются этакой обособленной кастой в армии. Именно на них и сестер милосердия надеются раненые и буквально молятся, чтобы от ран излечили.
— Готовы? — хмуро спросил Аксёнов, когда через пять минут мы встали друг напротив друга.
— Вполне, — кивнул я, стараясь привыкнуть к шашке, чего за такой короткий период сделать невозможно.
Имеется у меня некий план на схватку и пока ему придерживаюсь. Делаю вид, что плохо дружу с холодным оружием. А ставка на первую же атаку, когда каскадом финтов намерен поразить врага и нанести не менее трех ранений. Если бой затянется, то преимущество окажется на стороне поручика, в этом нет сомнений. Он обязан тренироваться, да и практики должно быть больше. Это если не учитывать мое прошлое в другом мире, но на него нельзя рассчитывать в полной мере.
— Господа, примириться не желаете? — уточнил подпоручик Семаков, заранее зная ответ.
— Нет, — одновременно с поручиком произнес я.
— Тогда, — Анатолий Савельевич сделал шаг назад, поднял вверх правую руку, а потом резко ее опустил и выкрикнул: — Бой!
Мой противник сделал перед собой несколько росчерков клинком, как бы демонстрируя свое превосходство и стараясь запугать. Тянуть я не стал, качнул вправо, потом влево и делая быстрые обманные выпады и замахи, ринулся в атаку. И все же он профи! Каскад практически парировал, только удар вскользь пропустил, когда отводил мой выпад и сам делал собственный. Мне ничего не оставалось, как уклоняться, но понимал, что не успеваю и есть опасность лишиться оружия. Поэтому перехватил шашку в левую руку, в тот момент, когда получил удар по правому плечу.
— Черт! — выдохнул сквозь зубы, но не остановился и сделал выпад.
Мой клинок вонзился в бедро неожидающего от меня такой прыти поручика. Его штанина мгновенно промокла, вполне вероятно, пострадала артерия. Диагностировать состояние поручика недосуг, тут бы голову на плечах сохранить, еле успел пригнуться от клинка, рассекшего воздух. Мне даже показалось, что острие задело кончики волос на моей макушке. Зато еще один тычок успел сделать, уже вонзая шашку в левое плечо противника.
— Стоп! — проорал подпоручик Семаков. — Бой окончен!
— Михаил Юрьевич, ты чего?! — взревел разъяренный и распаленный Аксёнов.
— Победил господин Воронов, — произнес подпоручик и впервые с уважением на меня посмотрел. — Выступая в роли
— С чего ты… — начал было поручик, пытаясь сделать шаг, но его раненая нога не послушалась, и он грохнулся на колени, а из руки шашку выпустил. Некоторое время над поляной слышалось только шелестение дубовых листьев, а потом Аксёнов произнес: — Александр Иванович, простите, моя кровь от вашей руки смыла произнесенные мной слова.
— Принято, — кивнул я, диагностируя собственную рану.
Кровь остановил, процесс регенерации и восстановления запустил. Однако, потребуется не менее двух часов, когда смогу рукой действовать как раньше, да и то в ней слабость останется. Держать револьвер, да еще прицелиться не получится. Точнее, пули в цель не попадут. Предстоит использовать левую руку, а с нее я еще не стрелял. Что ж, следует поразмыслить, как из второй дуэли выйти победителем.
События глазами Екатерины Островской.
Кати сама не поняла, с какого-такого перепуга бросилась бежать, когда сбросила с себя оцепенение, после оказавшегося на ее пальце кольца. В каком-то трансе поднялась, посмотрела на отца и навязанного жениха, собрала в себе силы и произнесла:
— Мне необходимо припудрить носик.
Папан со своего места встал, а вот Веденеев, сволочь такая, остался сидеть, невозмутимо и даже где-то брезгливо на нее смотря. И это он желает на ней жениться? Для чего? Почему? В голове с трудом ворочались мысли, ее волю что-то подавляет и заставляет подчиняться. Вот только она с наваждением борется всеми силами. Вышла из ниши и проследовала в дамскую комнату. Открыла холодную воду из крана в раковине и сунула под струю голову, не заботясь о сохранности прически. С минуту где-то так постояла, попыталась кольцо стащить, но не получилось. Чертов обод даже ни на миллиметр не сдвинулся! Мысль только одна — бежать, бежать от этого странного человека. С ним она точно не готова связать свою судьбу.
— Повезло, — улыбнулась своему отражению в зеркале, увидев, что ее сумочка все так же при ней.
Когда и как она ее прихватила? Скорее всего по привычке, но теперь это на руку. Требуется оказаться от этого места как можно дальше, привести мысли в порядок и подумать о возникшей проблеме. А ведь всего час назад она и не подозревала, что над ее головой сгущаются тучи.
— Бред какой-то, — Кати потерла лоб, пытаясь удержать разбегающиеся мысли. — Надо добраться до машины и уехать подальше от Веденеева. И как он мог показаться мне милым и симпатичным?
Из дамской комнаты она вышла через окно, побоявшись, что ее в коридоре поджидает отец или женишок. Еще вопрос, чего это родитель так себя повел и был сам не свой? Под каким-то заклинанием или соблазнился речами мерзкого чинуши?
Как добралась до машины — помнила урывками. Но сумела из города выехать и не попасть в аварию. Правда, вслед ей возницы возмущенно орали, прохожие шарахались с дороги, а потом она гнала автомобиль, не зная куда и зачем. В какой-то момент чуть не улетела в канаву, удалось совладать с управлением, но свернула на проселочную дорогу и все же врезалась в стог сена. Не будь этой преграды на пути, то оказалась бы в реке. Кое-как выбралась из-за руля, дала вою чувствам и разрыдалась, ощущая, как медленно отступает наведенное чувство подчинения чужой воле. Ночевала прямо в стогу, а утром ужаснулась, рассматривая себя в зеркало машины. Волосы спутаны, все в сухой траве, платье испачкано и даже порвано, глаза красные, лицо опухшее, зато настроение немного улучшилось.