Мое смертельное счастье
Шрифт:
Пролог
Дождь…
Наверное, это был первый сильный дождь в этом году. Не морось, не накрапывание, а настоящий полноценный ливень.
Кто бы мог подумать…
А ведь еще час назад светило солнце и на небе не было ни облачка.
Минут пять посмотрев на то, как разверзлись небеса, я поняла, что не хочу стоять под козырьком, как все. Не хочу ждать. Не хочу надеяться на чудо.
Чудес не бывает.
Горькая тень улыбки всего на мгновение легла на
Хотя… Ерунда… Подумаешь, блокнот. И даже паспорт… Даже телефон. Это все ерунда. До дома – всего двадцать минут пешком, так что ничего не случится. Непоправимого точно не случится.
Я усмехнулась… Последние несколько недель я могла лишь усмехаться и пытаться изобразить улыбку. Получалось плохо. Только подумала и поняла, что снова плачу. Ерунда… Все равно дождь, никто не увидит. Да и рядом – никого…
Прикрыв глаза, потому что помнила дорогу наизусть, я пыталась отрешиться от боли. Получалось плохо, но я старалась. Мимо проехала машина, окатив меня грязной дождевой водой и забрызгав не только туфли, но и бежевую юбку. Даже не дернулась. Даже не усмехнулась, только снова открыла глаза. Подумаешь, юбка…
Меня снова начала охватывать апатия. Вязкая, гулкая, глухая… За свои недолгие двадцать три года я ни разу не задумывалась о том, что мы смертны. Мне всегда казалось, что родители будут жить вечно. Глупая…
Случай. Нелепый. Страшный.
И все.
И я больше не могу…
– Господи, почему?..
Наверное, этот вопрос задавали ему многие до меня. Но, как и многим, он мне не ответил. Ни тогда, ни сейчас.
Снова машина…
На этот раз мне не повезло еще больше, и меня окатили буквально с головы до ног.
Гадко… Замерла. Закрыла глаза. Выдохнула… И горько улыбнулась.
Реальность. Суровая реальность.
Мотнула головой и шагнула в сторону от края тротуара, подальше от проезжей части. Сама виновата.
– Девушка!
Я поняла, что обращаются ко мне, только тогда, когда мужчина торопливо подошел ближе и попытался взять за руку.
– Деву…
– Не трогайте… – Мой голос был сиплым, а слова – невнятными, но мужчина понял их смысл и поморщился.
Да, голос у меня неприятный. Последние несколько недель.
– С вами все в порядке?
– Да. – Я старалась не смотреть на него и даже попыталась обойти, но он шагнул навстречу, и я прошептала: – Не надо.
– Я вас обрызгал. Извините. Вы далеко живете? Подвезти? У вас горе? Я могу…
– Нет. – В душе поднялась злоба. Неконтролируемая. Сокрушительная. Уничтожающая. В первую очередь, опустошающая меня саму.
– Но, может…
– Уйди. С дороги. Не мешай.
Дождь, кажется, стал еще сильнее, но я с вызовом вздернула подбородок и, глядя прямо в темно-серые глаза незнакомца, процедила:
– Ты ничего не можешь. А теперь уйди.
– Я могу помочь. – Мужчина оказался занудным и упрямым. Одетым в дорогой костюм, серую рубашку и темно-синий галстук. А еще – высоким и широкоплечим. И он совершенно не обращал внимания ни на мой сиплый, неприятный голос, ни на мои красные уже несколько недель глаза.
– Чем?
– Многим. – Он был не только упрям, но еще и серьезен.
– Мне не надо многого…
– Я довезу. – Упрямо сжатые губы намекали на то, что этот «рыцарь» не отстанет, пока не оправдается хотя бы перед самим собой.
Что ж…
– Хорошо.
Посмотрела налево… Да, та самая машина, которая обрызгала меня второй раз. Очень дорогой внедорожник. Что ж, если ему не жалко обивку…
– Садитесь.
Несмотря на то что я ему нагрубила, мужчина вел себя очень сдержанно, вежливо и даже открыл передо мной пассажирскую дверь, чтобы я села.
Села.
– Октябрьская, девять.
Закрыла глаза и обняла себя руками. Май… Всего лишь май. Коварный и изменчивый. Даже хорошо, что промокла насквозь, давно надо было заболеть. Не могу больше ходить на работу и смотреть на их сочувствующие лица. Лживые…
На самом деле до дома оставалось всего минут семь пешком – один светофор да два дома вглубь. Но раз ему надо совершить добрый поступок… Пусть хоть ему сегодня будет хорошо.
– Я вижу, вам плохо. Я могу помочь?
– Нет.
– И все-таки…
– Вы мне поможете, если замолчите.
Я не могла быть вежливой. Физически не могла. За эти три недели я поняла, что ненавижу сочувствие. Оно убивало…
– Хорошо…
Он ответил недовольно, но замолчал.
Ровное и едва слышное урчание мотора убаюкивало и почему-то успокаивало. Было в нем нечто такое… умиротворяющее.
И лишь минут через семь я поняла, что мы слишком долго едем.
Резко распахнула глаза.
– Куда вы меня везете?
За окном была совсем иная улица, причем та, что вела за город. Мы ехали с такой скоростью, что дома буквально мелькали, сливаясь в одну серую дождливую полосу.
А он все не отвечал.
Лишь в зеркале заднего вида отражались его слегка прищуренные недовольные серые глаза.
Что ж…
– Хорошо, не говорите. Когда начнете убивать, пожалуйста, сделайте это быстро. Не люблю боль.
Сиплый шепот неприятно резанул слух, но Кирилл лишь сильнее поджал губы. Сама просила замолчать. А он уважает желание дамы.
Вот только, судя по тому, что дама закрыла глаза, в которых едва ли теплилась жизнь, она не приукрашивала. Она действительно была на грани, когда уже плевать на то, что будет, потому что хуже уже быть не может. С этой мыслью в памяти всколыхнулись не самые приятные воспоминания, и он горько усмехнулся.
Хуже быть может. Причем настолько, что даже представить невозможно… Это возможно лишь пережить самому.