Могила для 500000 солдат
Шрифт:
Ладонь Крейзи Хорса протискивается под ее халат, накрывает грудь, другой рукой юноша поднимает чашку, пьет теплое молоко; поставив чашку на стол, он обвивает талию девушки, целует ее живот, приклеившийся к блузке солдатской спермой, его ладони мнут ягодицы под вырезом халата; девушка гладит мокрые волосы Крейзи Хорса; в тот миг, когда сперма брызнула на бедро юноши, капелька молока блеснула на ее груди.
Крейзи Хорс пользуется благосклонностью командира взвода: тот пропивает с ним все свое жалованье. Пьяные, они дерутся, вцепившись друг в друга зубами. Командир усаживается на циновку, на которой Крейзи Хорс с голым торсом, подложив под затылок скатанный ремень, читает комиксы, он накрывает ладонью через одеяло член Крейзи Хорса. Рядом, на соседних циновках, солдаты вычесывают вшей. Крейзи Хорс смотрит бесцветными глазами поверх комикса; из его груди вырывается стон; командир крепче сжимает кончик члена, впиваясь в ткань, потом, отодвинув комикс, он охватывает пальцами горло Крейзи Хорса, соскребая ногтями пот, сдавливая жилы. Тогда Крейзи Хорс вздыхает, стонет,
Один из солдат, лежа с полузакрытыми глазами, поднимает ногу, дотрагивается своей мокрой от пота ступней до цветной фотографии обнаженной девицы: меж ее грудей и ляжек пропущена веревка, она поднимается вверх по спине и закручивается в узел на шее.
В выходной день на Энаменасе Крейзи Хорс прикрепляет зеркало к бамбуковому остову своей противомоскитной сетки, он макает помазок и бритву в тяжелую каску, наполненную теплой водой, он приглаживает волосы, моет уши, он скребет бритвой горло и щеки, прижимая порезы ладонью. Солдат рядом с ним кипятит в каске белье, перемешивая его бамбуковой палкой. Крейзи Хор надушил волосы и горло, он натягивает приталенную гимнастерку, расправляет ее на спине, застегивает ремень, взбивает пальцами волосы, натягивает берет, закидывает за плечо свой автомат. Солдат толчет в каске дымящееся белье:
— Ты красив, как грузовик, Крейзи Хорс.
На улице Крейзи Хорс, блестя глазами, скаля зубы, передергивает затвор своего автомата. Одна вдова видела его на параде: он напомнил ей мужа и сына, погибших на великой войне в Экбатане, она позвала Крейзи Хорса в полицейский участок.
Весь день она пичкает его пирожными и фруктами, он плетется за ней в прачечную, они садятся на бетонный бордюр; другие прачки смеются, склонившись к воде: они трепещут под взглядом бесцветных глаз солдата, волны мыльной воды, перекатываясь через бордюр, мочат их ягодицы. Стук вальков заставил его побледнеть, в углах его губ блестит слюна, ствол автомата покрылся хлопьями пены; женщина ополоснула руки, Крейзи Хорс поднимает корзину, он несет ее перед собой; у нее дома он усаживается на табурет, его щеки блестят, рот приоткрыт; но когда она снова начинает бить вальком белье, он вдруг встает, бросается на нее, вырывает из ее рук валек, швыряет его к потолку, он плюет ей в глаза, окунает ее с головой в мыльную пену; она отбивается, ее пальцы щиплют бедра Крейзи. Он слабеет, его колени, кисти его рук дрожат; она поднимает голову из пены, она толкает солдата в свою спальню, заваливает его на кровать, она ласкает его бледное, холодное лицо, его дрожащие губы, его бедра, набухший и влажный — от пролившейся в гневе спермы — гульфик, она разжимает языком его сжатые зубы:
— Мой маленький, мой засранец… мой сосун…
Крейзи Хорс, во время операции, подходит к радисту, когда тот передает сообщения, он трется об его согнувшуюся над аппаратом спину, гладит прилаженные к его ушам наушники, пальцы, скачущие на ключе; затем он снова ложится на свою подстилку, поднимает ногу к горячей, провисшей крыше палатки, свистит, пыль с брезента струей ссыпается по его ноге до паха. Радист вытягивается на своей циновке, достает книгу, читает, скрестив голые ноги. Крейзи Хорс на минуту задремывает, потом просыпается, во рту мерзкий вкус, он видит, что радист, сидя на подстилке, пришивает пуговицу к гимнастерке; Крейзи Хорс встает, подходит, ложится на койку радиста, касаясь бедром его голого зада; катушка с нитками катается меж ляжек радиста, Крейзи Хорс протягивает к ней руку:
— Крейзи Хорс, я не твоя жена.
Крейзи Хорс убирает руку; радист, пришив пуговицу, опрокидывается на подстилку, прикрывает голые ноги простыней; Крейзи Хорс, раздвинув губы, кусает ухо радиста, трогает языком следы от наушников на мочке; радист снова раскрывает книгу; Крейзи Хорс минуту читает, прислонившись щекой к щеке радиста; потом со стоном переворачивается на живот, протяжно ржет.
— Крейзи Хорс, у тебя на пупе помада. Твоя женщина не моет тебя после любви?
— И моет, и вытирает. Просто я храню ее отметины на теле. Смотри.
Он расстегивает рубаху, показывает след от помады на правом соске. Крейзи Хорс перекатывается на бок, расстегивает ширинку, достает из трусов член, проводит пальцем по красной отметине на крайней плоти, он приставляет член к бедру радиста, тот отстраняет руку и член Крейзи Хорса. Десантники дремлют на своих койках, мокрая от пота кожа преет в зелено — каштановым камуфляже; открытые клокочущие рты сдувают пыль с накидок, смятые пилотки положены под головы, руки зажаты между колен, на бедрах — ножи, подрагивающие в такт дыханию:
— Это я защищаю тебя от Пантер. Мы играли с Ройоном: я целовал его в губы после того, как он возвращался от соблазненной им девушки с фермы. Выпей с моих губ слюну моей женщины, и мы станем братьями.
Но радист лежит недвижно на мокрой от пота спине: он потерял сознание; между верхней губой и ноздрями блестит капля холодного пота…
В середине дня командир взвода будит солдат ударами бамбуковой палки. Двое повстанцев — молодой мужчина и его сын — вылезли из пещеры; десантники повалили их на землю, обыскали, разбили им челюсти ударами прикладов; мальчик прижался к отцу, тот защищает его руками. Мужчина отказывается назвать имена своих сообщников, один из солдат разгибает его руку, топчет ее сапогом на камне, второй солдат топчет другую руку; мальчика оттащили от отца, его бьют, бросают с размаху лицом на камень, потом привязывают колючей проволокой за горло к колесу командирской
— Говори, и мы оставим в живых тебя и твоего мальчишку. Говори.
Солдаты сгрудились вокруг тел; двое из них садятся на корточки, достают кинжалы, вонзают их в живот мужчины, вспарывают его; остальные солдаты отворачиваются, с трудом сдерживая рвоту. Лезвия кинжалов блестят в разрезах; из ран, как из пронзенного стебля агавы, сочится кровь и вода:
— Кончайте их, ничего они не скажут.
Два солдата собирают булыжники, запихивают их в разрезанный живот; сверху через край вываливаются окровавленные внутренности; солдаты топчут наполненный камнями живот; израненные ладони мужчины, покрытые яростно жужжащими мухами, падают в конвульсиях на щеки и глаза; сапоги солдат забрызганы кровью, на губах выступила пена, желваки играют на скулах, зубы плотно сжаты. Один из них пинает голову ногой, кованая подошва разрывает ухо. Мальчик, слыша хрипы умирающего отца, тихо стонет, на губах пузырится, блестит слюна; Крейзи Хорс подходит к нему, берет мальчика за волосы, вынимает кинжал, одним ударом срезает ему губы и края десен, лезвие скребет по зубам; мальчик стонет, падает, со связанными назад руками, лицом на камни, между его спиной и колесом машины дрожит натянутая проволока. Крейзи Хорс заносит кинжал, другой рукой поднимает голову мальчика, склоняет ее к плечу, опускает зажатый в кулаке кинжал, но радист одним прыжком спрыгивает с переднего сиденья, перехватывает руку Крейзи Хорса; блестят направленные на него глаза радиста: Крейзи Хорс опускает взгляд:
— …только уши, можно, радист?…
Солдат держит мальчика за волосы, тот дрожит, по разрезанным губам и подбородку текут сопли, по языку сочится кровь с десен. Солдат вытирает пальцами окровавленное лезвие, вкладывает кинжал в ножны; радист отворачивает голову, из его рта на крылья автомобиля изрыгается рвота; Крейзи Хорс гладит его по сотрясающимся плечам; подходит один из солдат, он разрезает проволоку, стягивающую запястья мальчика, бросает его головой на раскаленный капот, под спиной мальчика шипит и дымится кровь и блевотина, солдат упирается рукой в его грудь, ноги ребенка стучат о радиатор, забитый бабочками и обгоревшими птицами; солдат вынимает свой кинжал, вонзает его в горло мальчика, тщетно пытавшегося прикрыть его подбородком; брызжущая кровь пачкает волосы радиста, склонившегося над крылом машины; из его рта толчками изрыгается рвота. Радист выпрямляется, хватает солдата за горло; Крейзи Хорс неподвижно уставился светлыми глазами на клокочущую рану — солнце окрасило золотом свежую кровь. Он смеется, на ресницах его блестят жгучие слезы. Радист и Крейзи Хорс копают яму, опускают в нее оба тела, закидывают их землей, притоптывают холмик. Солдаты молча садятся в машину. Радист ковыряет сапогом землю вокруг кровавых пятен и присыпает их. Консервные банки с рваными краями, раскрытые, как раковины, блестят на красной земле. Радист забирается в кабину, надевает наушники. Крейзи Хорс курит; сапоги, руки и полы гимнастерок десантников лоснятся, кровь капает на днище, окрашивая пыль; радист вытирает тряпкой губы и подбородок, испачканные блевотиной:
— Зарезанный мальчик и ты, его отец, обратитесь в прах или станьте кормом для голодного одинокого зверя, тогда обрету я покой…
Молодая сестра милосердия приносит котелок с горячим чаем; десантники с грохотом подставляют помятые кружки. Радист окунул голову в бак с водой, сестра милосердия проносит мимо него котелок, ее платье касается поясницы радиста, его мокрая спина содрогается от пара; сестра ставит котелок на плиту, встает в проеме двери, радист поднимает голову, отжимает волосы, стягивает свитер, вытирает волосы рукавами; сестра снимает полотенце с веревки, натянутой над плитой, подходит к радисту, кладет теплое полотенце на его голое плечо; радист оборачивается, сестра опускает лицо молодой львицы под белым чепцом; радист отжимает свитер, натягивает его на спину, сестра приближается, прижимается ртом к свитеру на плече: ее губы касаются кровавого пятна на зеленой шерсти, язык облизывает его, ее глаза закрыты; радист наклонил голову к лицу молодой сестры милосердия; та, оторвав губы от плеча, с окровавленным ртом бежит в вестибюль; радист преследует ее, прижимает к окну, кусает чепец; головка сестры прижата, вмята в стекло, как ночная бабочка; радист целует ее в глаза, в губы, его ногти царапают стекло; сестра, распятая на животе солдата, вырывается; у ее груди — мокрый свитер, у ее глаз — дыхание солдата, за ее затылком и плечами — холод стекла, покрытого каплями дождя; щенок радиста спрыгивает с колен спящего Крейзи Хорса, бежит в вестибюль, лижет ноги радиста, встает на задние лапы, хватает зубами за ткань штанов в том месте, где ее натянул стоящий член; удар колена опрокидывает его на пол; радист отстранился, высвободившаяся сестра убегает, закрывается в алькове кухни; радист, подталкивая перед собой щенка, идет в столовую; он дрожит; десантники спят за столом, уткнувшись лбами в клеенку; радист берет свою кружку, стоящую рядом с головой Крейзи Хорса, собирает свой паек, прижимает горячую кружку к груди, пересекает кухню, проходит через гончарную мастерскую, где в свете неоновых ламп работают сестры — грудь и руки испачканы глиной, входит в темную часовню, преклоняет колени, поднимается к алтарю, освещенному лишь неоновым светом из мастерской, оставляет паек и кружку на покрове, присаживается на край алтаря, чертит крест на сухаре, наклоняется, ложится на бок, натянув локтем ткань покрова; он ест сухарь, рыбу, глотает чай, теплый, как сукровица, и кровь зарезанного мальчика, которой он причастился с губ сестры милосердия, смешивается с чаем.