Могло быть и хуже. Истории знаменитых пациентов и их горе-врачей
Шрифт:
Бетховен нуждался в медицинской помощи. С двадцати восьми лет и до самой смерти его консультировали по крайней мере десять врачей, часто одновременно, а также сведущий в медицине духовник. Но помочь ему никто не мог. В октябре 1802 года он в отчаянии восклицал: «Подумайте только: я уже шесть лет болен, состояние мое усугубили бездарные врачи, и год от года я живу в тщетной надежде на улучшение!» Бетховен двояко относился к представителям медицины. С одной стороны, он иронизировал над «высокоучеными господами», которые многое обещали, но немногое из обещанного выполняли; с другой стороны, его положение вынуждало хвататься за любую соломинку, предлагаемую медициной. Он даже однажды выпил целую склянку растительного сока, хотя ему было предписано принимать по ложке. Без сомнения, Бетховен был сложным пациентом.
А еще он был пациентом со множеством заболеваний. Маска,
В последние недели своей жизни Бетховен лежал в постели. Каждый день к нему приходили два врача. У пациента было серьезное заболевание печени с симптомами желтухи, холерины (рвоты с поносом) и сильной водянки. 20 декабря 1826 года ему сделали пункцию, и врач заметил: «Пять с половиной кружек», что означало потерю почти восьми литров жидкости. О последовавших сеансах пункции Бетховен со свойственным ему грубоватым юмором отзывался так: «Лучше вода из брюха, чем как с гуся вода». Один его друг советовал пить истекшую при пункции жидкость другим композиторам, «чтобы им в голову наконец начали приходить приличные идеи». Прощание с Бетховеном напоминало скорее цинично-веселую «лебединую песню», чем траурную церемонию.
Этому способствовало и еще одно обстоятельство. Доктор Иоганн Баптист Мальфатти, который хорошо знал слабости Бетховена, назначил ему алкогольное лакомство — мороженое с пуншем: спиртное всегда было способно поднять настроение его пациенту. Бетховен ликовал: «Чудо, чудо, чудо! Только искусство Мальфатти спасает меня!» Однако восторг оказался неоправданным. 23 марта 1827 года его друг Фердинанд Гиллер отмечал: «Он лежал, изможденный и жалкий, временами тяжело вздыхая; ни одного слова больше не слетало с его уст; на лбу выступал пот». Три дня спустя страдания композитора прекратились. Незадолго до смерти ему принесли в посылке вино. «Жаль, жаль, слишком поздно», — констатировал Бетховен.
С тех пор ученые спорят о причинах его недугов. В Хейлигштадтском завещании за двадцать пять лет до своей смерти Бетховен выразил желание, чтобы будущие поколения отыскали причину его глухоты. Поэтому его тело после смерти было вскрыто. В протоколе наряду с брюшной водянкой, циррозом печени и отмиранием слуховых нервов было также отмечено «выраженное утолщение стенок черепа»: «Извилины очень мягкого и водянистого мозга кажутся намного глубже и чаще, чем им положено. Своды черепа имеют необычную толщину, не меньше полудюйма».
Отмирание слуховых нервов не могло быть причиной мучительной смерти Бетховена. Скорее, оно само должно было быть следствием какой-то болезни. Некоторые медики приписывали Бетховену сифилис — модный диагноз начала века, который, как известно, присвоили философу Ницше и многим другим гигантам мысли. Но никаких свидетельств тому нет — только оживленные сплетни.
Более вероятным представляется предположение о том, что Бетховен был отравлен. В 2007 году венский профессор судебной медицины Рейтер обнаружил в волосах Бетховена чрезвычайно высокое содержание свинца (мертвый композитор был «ощипан» охотниками за сувенирами, и одна прядь его волос сохранилась до наших дней). Само по себе это не было новостью: многие исследователи рассматривали версию об отравлении музыканта свинцом. Но до сих пор считалось, что свинец попадал в организм композитора вместе с вином, которое тот потреблял в невероятных количествах: в то время для улучшения вкусовых качеств в вино добавляли свинцовый сахар (ацетат свинца). Проведенные же Рейтером исследования, способные с токсикологической точки зрения нарисовать картину последних сорока месяцев жизни Бетховена, этого не подтвердили. По мнению судебного медика, «периодические чрезмерные отложения свинца» происходили в последние сто одиннадцать дней жизни музыканта — а ведь тогда композитор, щадя больную печень, все реже употреблял алкоголь.
Рейтер утверждает, что тяжелый металл, по всей вероятности, попадал в организм Бетховена в результате лечения. В последние месяцы жизни Бетховен страдал от воспаления легких. Его домашний врач Андреас Ваврух рекомендовал композитору соли свинца, которым в его время приписывалась способность растворять слизь. Кроме того, страдавшему водянкой музыканту назначали пункции, а раны от них заклеивались
Остается только отметить, что Ваврух действовал согласно распространенной в его время методике и не может быть обвинен ни в халатности, ни в предумышленном отравлении своего пациента. К тому же Бетховен имел шансы выжить, если бы его печень не была разрушена злоупотреблением спиртного. Он вырос в семье алкоголика, уже в одиннадцать лет попал в кабак, и всю жизнь во время трапезы рядом с его тарелкой неизменно стояли бокал вина или кружка пива. В результате у него относительно рано начался цирроз печени. А здоровая печень и сейчас, пожалуй, — единственное, что может помочь пережить интенсивное лечение.
Пауль Клее: как долго врачу позволительно молчать?
Творческому человеку всегда полезно выходить за границы собственного поля деятельности. С давних пор многие гении черпали вдохновение в других творческих областях. Часто это был иной вид искусства: писатель увлекался музыкой, музыкант — литературой. А кого-то привлекала наука. Музой швейцарско-немецкого художника Пауля Клее была медицина.
С 1902 года (ему тогда было двадцать три) он посещал лекции по пластической анатомии, чтобы совершенствоваться в искусстве изображения обнаженной натуры. По словам художника, он стремился к «перевоплощению человеческой анатомии в анатомию рисунка». Результатом этих исканий стала акварель с говорящим названием «Анатомия Афродиты». Она напоминает рисунок из медицинского атласа, превратившийся из подспорья в самоцель. В 1922 году у Клее констатировали шизофрению, хотя это невозможно было доказать. После этого художник возвел творчество душевнобольных в ранг своего идеала, и это сделало его самого в глазах общества душевнобольным. В 1937 году нацисты организовали выставку «выродившегося искусства», где под рубрикой «окончательное помешательство» была выставлена одна из работ Клее.
Клее был связан с медициной не только в творчестве, но и в жизни. Его лучший друг был неврологом, с другим — дерматологом — Клее много лет играл на скрипке. В 1906 году после женитьбы на Лили Штумпф он стал еще и зятем медика, с которым у него, правда, не было полного взаимопонимания.
Итак, на протяжении всей жизни Клее питал к врачебному искусству довольно теплые чувства. Но его смерть была мучительной — из-за неизлечимой болезни и необъяснимого бессилия его врачей.
История болезни Пауля Клее началась летом 1935 года. У него появились симптомы тяжелой бронхиальной инфекциии, и он почувствовал себя очень дурно. Доктор Герхард Шорер, бернский терапевт, установил неполадки с сердцем и предписал пациенту избегать физических нагрузок. Кроме того, он назначил ему лекарство под названием «теоминал» — смесь теобромина и люминала. Тогда это средство применялось для лечения сердечно-сосудистых заболеваний, но это кажется неоправданным при ближайшем рассмотрении компонентов. Эти две составляющие диаметрально противоположны по воздействию на организм. Теобромин родственен кофеину и является стимулятором кровоснабжения, в то время как люминал относится к барбитуратам и действует как снотворное или успокоительное средство.
Неудивительно, что состояние Клее ухудшилось: все его тело покрылось сыпью. Были привлечены новые врачи. У него диагностировали корь — заболевание, которое у взрослого человека может вызвать серьезные осложнения. Однако позже и от этого диагноза отказались. В октябре 1936 года жена Клее Лили писала в замешательстве своему другу: «Теперь врачи заявляют, что это была не корь! Но что же это тогда было?»
Современные исследователи сходятся во мнении, что причиной странного заболевания Клее была реакция на принимаемый препарат: барбитурат часто приводит к аллергическим эффектам. В любом случае, после начала лечения Клее становилось все хуже. В апреле 1936 года рентгенографическое исследование выявило у него двустороннюю пневмонию. Он висел на волоске от смерти, но снова выжил. После курса лечения в Нижнем Энгадине {11} Лили отмечала: «У Пауля, слава Богу, все нормально… Он уже выглядит немного лучше». Формулировки «все нормально» и «немного лучше» позволяют заключить, что временное улучшение здоровья художника было достаточно необычно для окружающих.