Могучий властелин морей. Чтобы не было в море тайн
Шрифт:
13 апреля. В 7 утра, взяв курс на Шаб-Араб, идем в конец залива по широкой дуге. Однако вскоре курс меняется, потому что справа по борту, метрах в двадцати пяти, замечены три белых кита; можно подумать, что это белухи. «Калипсо» разворачивается — увы, китов уже след простыл. Но тут же опять звучит сигнальный колокол. Кашалоты! Поразительно, кого только нет в Аденском заливе в это время года.
Начало охоты не очень многообещающее. Боясь потерять китов из виду, решаю идти к ним, а «Зодиаки» спускаем
Тем временем Бонничи на «Зодиаке» догоняет группу из трех китов. На несколько минут отделяет детеныша, но родителей это не устраивает, они подплывают к своему отпрыску с двух сторон и уводят его.
Безуспешно продолжаем поиск, наконец в 2 часа новый аврал. Замечены совсем юный кашалотик и его мамаша. «Калипсо» подходит ближе, детеныш видит судно и, бросив мать, направляется к нам! Отдаю команду «стоп-машина». И не зря — винты останавливаются за считанные секунды до того, как детеныш пристраивается к «Калипсо» с правого борта. Мамаша идет за ним и занимает позицию неподалеку от «Калипсо», чтобы вступиться за свое дитя, если ему будет угрожать опасность.
Ребята выходят на «Зодиаке», хотят пометить мамашу, но она поспешно уходит, словно угадав их намерения. Детеныш возвращается к ней, вместе они присоединяются к стаду, и мы теряем их из виду.
Сразу после обеда приглашаю на совещание Бебера, Лабана, Дюма и Марселлена. Все согласны, что стоит уделить побольше времени китам, мы отменяем предполагавшиеся исследования у Шаб-Араба и решаем посвятить еще три дня охоте на кашалотов. Друзья выходят, а я остаюсь в каюте, чтобы немного поразмыслить о наших проблемах. Внезапно меня осеняет — аэростат! Надо прикреплять к киту не буй, а аэростат. Ведь он будет держаться не на воде, а в воздухе над водой, за ним гораздо легче следить и с «Калипсо», и с «Зодиаков». Подвесим к нему алюминиевую фольгу — можно ночью засекать радаром.
14 апреля. Симона не знает усталости, трудится как пчела. Мало того, что она отвечает за провизию и порядок в кают-компании, ее все чаще можно увидеть на мостике, на «китовой вахте». Когда дежурит Симона, от ее глаза ничто не ускользнет. Надеюсь, фортуна ей не изменит — мне не терпится испытать аэростат.
Первым 14 апреля мы обнаружили не кашалота, а финвала (он самый крупный среди китообразных после голубого кита).
Предоставлю слово дневнику.
Рано утром поблизости от «Калипсо» появилась большая стая дельфинов, и среди них кружило много молотоголовых акул.
Затем мы обогнули мыс Гвардафуй у входа в Аденский залив. Наши «Зодиаки» носились наперегонки с тремя дельфиньими стаями, вдруг до нас донесся крик Бебера:
— Кит! Бросайте дельфинов, пошли за ним!
Море совсем гладкое, и «Зодиаки» развивают до 15 узлов. Два часа длится погоня за китом, его длина 12–15 метров; по-видимому, это финвал. Хорошая скорость необходима, потому что кит, сделав вдох, тотчас уходит вглубь и пропадает на 10–20 минут. В конце концов, утомленный гонкой, он замедляет ход и начинает всплывать чаще.
Опытный китобой сразу отличит финвала от кашалота по фонтану. Мы пользуемся еще более броской приметой — у финвала спинной плавник широкий, изогнутый, а у кашалота торчит на спине, ближе к хвосту, какой-то неровный гребешок. Их можно различать и по тому, как они ныряют. Кашалот
«Зодиак» Бебера подошел уже почти вплотную к пепельно-синей туше. Фалько стреляет… Попал! Кит бросается прочь, и мы видим, как гарпунный линь разматывается со скоростью 15 узлов. Ушли 50 метров полипропилена, осталось еще 300 метров голубого нейлона. Скоро узнаем, хорошо ли зацепился гарпун.
Бебер уже вернулся к «Калипсо», пришвартовывается — в это время линь провисает. Гарпун выскочил…
Все огорчены, больше того, обескуражены. Но это не мешает нам тотчас приступить к работе. «Калипсо» и «Зодиак» с операторами возобновляют погоню, а Бебер сматывает 800 метров линя и снова заряжает гарпунное ружье. И к тому времени, когда мы настигаем кита, Фалько уже готов. Поднимает ружье… Выстрел! Гарпун поражает цель, но острие не может пробить жировой слой. Бебер хватает подводный арбалет — лопается стальная тетива! Тогда он берется за ручной гарпун.
Кит заметно утомлен, он сбавил ход до 8 узлов, идет на глубине 2–3 метров, и его ясно видно с «Зодиака». Вот всплыл за воздухом, Бонничи на своем «Зодиаке» преграждает ему путь спереди, и Фалько быстро сокращает разрыв. (Задача Бонничи не так уж проста: когда он занял позицию перед китом, могучий треугольный хвост ударил по воде у самой лодки.)
Подойдя поближе, Фалько размахивается и вонзает гарпун финвалу в левый бок. Острие пробивает кожу, но рукоятка гнется, как только кит устремляется вглубь. Гнется, однако не ломается. Выпустив 500 метров линя, Фалько крепит к нему большой красный буй. Все, что происходило до сих пор, только начало. Теперь охота развертывается всерьез: Лабан и Делуар снимают проплывающего мимо кита под водой, Барский — с поверхности, а мы на борту «Калипсо» старательно записываем все происходящее.
«Зодиаки» явно раздражают финвала. Они жужжат у него над ухом, словно москиты, да и гарпун, учитывая его размеры, можно сравнить с жалом москита. Кит бросается то в одну, то в другую сторону. «Зодиаки» стараются не отставать, операторы идут справа от кита, аквалангисты — слева. Прыгают в воду перед зверем и снимают его, когда он проплывает мимо. Дыхание кита еще больше участилось, каждые 15 секунд он пускает фонтан, и пар видно издалека, несмотря на зной и сухой воздух.
Под вечер операторы возвращаются на «Калипсо». Фалько уже на судне, готовит маленький аэростат. Оболочку наполняют водородом, прикрепляют к ней алюминиевую «бабочку» — радарную мишень и длинным линем соединяют все устройство с буем.
В это время к киту приближается другое судно, явно привлеченное видом парящего в воздухе аэростата. «Калипсо» совершает несколько отвлекающих маневров.
Марселлен и Дюма, захватив звукозаписывающую аппаратуру, идут за китом на «Зодиаке», что называется, по пятам. Вот один из приемов звукозаписи — подвесив микрофон на конце длинного шеста, они подносят его к дыхательным отверстиям финвала. Потом, прокручивая запись, мы слышим что-то вроде приглушенной канонады.
Перед нами поистине редкостный экземпляр. Редкостный прежде всего по своим размерам, ведь он крупнее встреченных нами в том рейсе кашалотов. Кроме того, он красивее: у него великолепная голова (когда пасть закрыта, она смахивает на змеиную) и туловище не такое массивное, как у кашалота, с идеальными гидродинамическими обводами, даже элегантное на вид. И окраска более светлая, изящная, что ли.