Могучий властелин морей. Чтобы не было в море тайн
Шрифт:
Вторник, 24 мая. Замечены кашалоты. Четыре раза «Калипсо» пытается подойти к ним. Первые три попытки Ли снял на кинопленку из подводной обсерватории. Но мы не сумели подойти достаточно близко, чтобы Фалько мог поразить кита гарпуном с носа «Калипсо».
Спускаем на воду два «Зодиака», они берут в кольцо молодого кита. Полтора часа, пока Бебер готовит свое оружие, лодки не отпускают жертву. В 10.30 гарпун вонзается в юного кашалота, в 11.00 от «Калипсо» отваливает катер с аппаратурой для подводных съемок.
Вскоре к юнцу присоединяются два взрослых кашалота (вероятно,
С 11.25 до 12.30 лодки непрерывно снуют между «Калипсо» и плененным зверем; мы снимаем на фото- и кинопленку, над водой и под водой, записываем звук.
Наш звукооператор Лагорио, весь в проводах, с наушниками, с болтающимся на животе рекордером, прыгает с катера на катер и командует могучим баритоном: «Тишина!», производя больше шума, чем кто-либо другой.
В конце концов юному кашалоту удается уйти.
Осмотрев наконечник гарпуна, лишний раз убеждаемся, что наше снаряжение не годится для такой работы.
С палубы «Калипсо» видно, что китовое стадо охвачено возбуждением. Три кашалота совершают прыжки — несомненно, радуются, что молодой кит соединился с семьей то ли сам, то ли с помощью взрослых.
Рано радуются! «Зодиак» снова отрезает молодого кита и заставляет его замереть на месте. В 14.40 Фалько опять удается поразить пленника гарпуном. Э нет, мы ошиблись, это другой кит, он покрупнее первого, и на нем нет метины от гарпуна. Впрочем, нам не до того, чтобы разбирать свою ошибку. Через 5 минут гарпун выскакивает, кит ныряет и уходит.
В 15.15 мы снова настигаем его, и Фалько вонзает гарпун прямо в спину — торчит, будто маленькая мачта. А главное, держится. Затем следует обычная процедура: цепляем буй, 500 метров нейлонового линя, аэростат. Идет съемка, звукозапись.
Родичи нашего пленника плывут впереди «Калипсо», чуть правее, и ждут. Время от времени они издают звуки, то ли подбадривая его, то ли указывая ему путь. Один кашалот держится совсем близко и, похоже, отвечает на крики юнца.
Подводные микрофоны улавливают три рода звучаний: голоса молодого кита, его мамаши и, по-видимому, вожака стада.
На этот раз ничто не мешает нашему радару следить за аэростатом. Погода чудесная.
Среда, 25 мая. На рассвете китовое стадо по-прежнему рядом с нами. За ночь они прошли вместе с «Калипсо» 20 миль на север.
Получаем радарное эхо Адена: азимут 313, дистанция — 56 миль. Хотим набросить аркан на хвост нашего пленника, чтобы извлечь гарпун и отпустить его. Однако это легче сказать, чем сделать. Бонничи и Ален делают попытку за попыткой, совсем из сил выбились, и тут юный кит сам помогает им: крутится и вертится так, что петля надевается ему на хвост. Мы не управились — он сумел.
Но как мы потом снимем аркан?..
Подойдя на «Зодиаке», Бебер пробует выдернуть гарпун, но древко обламывается, падает в воду и запутывается в лине.
Все это время Лагорио записывает с катера подводные звучания. Среди китов явно идет оживленная беседа. Очевидно, стадо ждет, чем закончатся наши маневры.
Отдохнув, Бебер и Ален пытаются обрезать аркан ножом, но кит так дергается,
В 16.00 наступает торжественная минута. Делуар снимает на кинопленку, как два аквалангиста под водой разрезают запутанный линь и освобождают кита. Наконец-то!
Юный кит идет к стаду. На смотровом мостике Гастон наблюдает в бинокль радостный прием, который китовая семья оказывает блудному сыну.
Глава девятая
Малыш, которому хотелось жить
24 февраля. Напоследок хочу еще раз обозреть ставшую мне близкой бухту Скаммона с ее яслями, покоями для любви и кладбищем. Вместе с Филиппом на небольшом самолете совершаю полет над бухтой.
Перед вылетом прошу команды «Полариса» и «Калипсо» провести подсчет китовой популяции. Хотелось бы также подсчитать туши погибших новорожденных и определить процент детской смертности.
Длина новорожденного серого кита — около 3,5 метров, и весит он почти тонну. Через три месяца, достигнув 6–7 метров, он будет достаточно крепок, чтобы приступить к первому в своей жизни походу на север. Конечно, если доживет до той поры.
Детеныши подвержены разным болезням, есть у них и естественные враги — акулы и косатки. С воздуха мы насчитываем в бухте около десятка мертвых детенышей. И в мангровых зарослях вдоль берегов лежат скелеты. Кое-где кости сдвинуты корнями мангров.
Не все останки можно отнести на счет болезней или акул. В отличие от человека киты следуют неумолимому закону природы: при малейшем органическом недостатке у новорожденного мать сразу бросает его, и он, разумеется, гибнет. Бессердечие? Возможно, но только на человеческую мерку. В природе жизнь и смерть идут рука об руку, и, может быть, продлевать жизнь неполноценному детенышу более жестоко, чем дать ему поскорее отмучиться. К тому же, обремененное калекой, все стадо пойдет медленнее и окажется уязвимее. А это ничем не оправданный риск, ведь, как бы мать ни заботилась об уродце, вряд ли он выживет. В море, как и в джунглях, законы природы не отменены, и лишь самые приспособленные достигают зрелого возраста.
28 февраля пилот нашего разведочного самолета докладывает по радио, что у входа в бухту застрял на мели китенок. Тотчас доктор Уокер, Филипп и Делуар отправляются на катере к месту происшествия.
Небо над бухтой, как обычно, свинцовое, в воздухе легкий туман. Внезапно сквозь низкие тучи и мглу пробивается солнце. Филипп видит темный силуэт вдали, на песчаной косе. Катер идет туда. Несомненно, это китенок, о котором говорил пилот. Но жив ли он?