Мои калифорнийские ночи

Джолос Анна

Я ухмыляюсь. Не отрицаю. Не в моих правилах прятать голову в песок.

— Есть что-то грязное в этой вашей чёрной ненависти, — задумчиво произносит блондин и проводит рукой по волосам.

— Ричи, — качаю головой. — Я всегда беру своё, ты же знаешь.

— Но не в этот раз, верно? — откровенно потешается он.

И меня бесит этот его издевательский тон.

— Только потому что я так решил, — пресекаю его попытки задеть меня.

Он снова становится серьёзным. Представляю, как закрутились винтики в его голове.

— Ты ведь

не обижал её? Не принуждал…

— Что ты несёшь, кретин? — раздражённо перебиваю я.

Принуждал?

Смеюсь я и зажимаю пальцами переносицу. Ох, Ричи, я бы с удовольствием поведал тебе пикантные подробности, от которых твоё выражение лица изменилось бы в считанные секунды, да только не хочу. Не хочу обсуждать то, что происходило у нас с ней. Ни с тобой, ни с кем бы то ни было другим. Это только моё.

— Оставь её в покое, — снова повторяет. — Для тебя Смит — всего лишь игрушка, нечто вроде вызова, приключения. А люблю её. Так сильно, что готов на всё. Я хочу быть с ней, а она хочет быть со мной. Не мешай мне Брукс!

Этот его грёбаный монолог, полный отчаяния, отзывается каким-то давящим, неприятным чувством в моей грудной клетке.

— Мне плевать на ваши отношения, — ровным голосом отвечаю я.

— Ну разумеется! Ты потому в срочном порядке потащил её домой? И того парня избил тоже поэтому?

Вообще-то это должен был сделать ты.

Я сжимаю челюсти до хруста.

— В чём твоя проблема Ричи? Не уверен в себе? — мои губы расползаются в ленивой улыбке. — Или, может, в ней?

Он бросает на меня недовольный взгляд. Похоже, я выбил страйк.

— Ты — моя проблема, — громко и бесстрашно выдаёт он.

Эта его достойная Голливуда реплика не вызывает ничего кроме жалости и смеха.

— Надо же, как всё повернулось, друг, — подчёркивая последнее слово, говорю я.

Он молчит, прикладывая к носу белоснежный платок с узорами. Держу пари, на нём есть его инициалы. У богатых аристократических семеек, имеющих ветвистое генеалогическое древо, свои причуды. И фамильные платки — одна из них.

— Дженнифер — слишком хороша для такого, как ты, Рид. Просто признай это.

Ричи удивляет меня всё больше и больше. Но, положа руку на сердце, и в этом он прав! Наш сладкий мажор подходит ей куда больше…

— Я не пойму, к чему ты ведёшь?

— Не вмешивайся, пожалуйста, — просит он, наконец, поднимаясь на ноги. — У нас с ней только-только всё наладилось.

Отряхивает невидимую пыль с брюк и заправляет рубашку. Кривится и снова хватается за плечо. Нытик.

— Ну да, я вижу, — не могу сдержать язвительный комментарий. — Как раз поэтому она так отчаянно тёрлась о член того придурка.

— Заткнись! — вспыхивает он. — Хотела вывести меня на эмоции. У девок в голове свои тараканы.

Я выбрасываю окурок в урну и засовываю руки в карманы. Поднимаю голову, глядя в ночное небо, усыпанное мириадами звёзд.

— Ты и правда слеп, Ричи, — спокойно говорю ему я.

До него так и не дошло, что в этой дурацкой

игре он — всего лишь разменная монета. Есть только один человек, ради которого затевалось это шоу.

И да, это возымело эффект. Потому что как и в тот вечер на побережье, накрыло. И если в прошлый раз меня разъярённого остановил Лерой, то в этот — его рядом не оказалось, и всё пошло не так…

Я смотрел на то, что она делает, и мысленно представлял, какая расправа её ждёт. Хотелось свернуть тонкую шею прямо там. И это несмотря на то, что прекрасно понимал: нарочно всё устроила.

Стоял там, опрокидывая в себя очередную стопку виски и не мог понять, почему и что так разрывает изнутри. Кровь кипела раскалённой лавой, и гнев тягучей жидкостью расползался по венам.

Сначала этот дикий перфомэнс с незнакомым парнем. Вела себя, как последняя дрянь.

Дура, не понимает, чем для неё могут кончиться подобные откровенные танцы. Решила раззадорит одного и поиграет на нервах у другого. Мужчины в таких ситуациях воспринимают всё несколько иначе. Даже если перед ними всего лишь навсего глупая малолетка.

Ричи стоял истуканом, нервно почёсывая шею. Полудурок. И после этого он будет утверждать, что между ними глубоко серьёзные отношения?

Не выдержал и назвал его недоумком, о которого вытирают ноги. Тут же с перекошенной от обиды мордой Исайя помчался на танцпол, чтобы отлепить даму сердца от незнакомого брюнета.

А я всё смотрел и смотрел на неё…

Каждый жест, каждая улыбка вызывала новый приступ необъяснимого и неконтролируемого желания придушить эту девчонку.

Я видел, нечто подобное творилось с Картером. И заканчивалось это всегда плохо.

Кажется, название этому — ревность. Ослепляющая, сверкающая лезвиями, внезапная и сбивающая с толку. Незнакомое для меня чувство, ведь раньше испытывать его не доводилось, несмотря на то, что Виктория не раз пыталась вывести меня из равновесия. Но тщетно.

А здесь всё иначе.

Там на балконе, я смотрел на то, как Смит обнимает Ричи. Что-то шепчет ему на ухо, успокаивает. Отклоняется назад. Протягивает руку и гладит пальцами его скулу.

Нарочно.

Вот так же она стояла напротив меня у распахнутого окна в день моего рождения, а потом неожиданно поцеловала. Осторожно, трепетно, едва касаясь моих холодных губ своими.

И это стало точкой кипения. Тормоза отказали…

«Подожди-ка, тебя это беспокоит что ли?» — всплывают в затуманенном мозгу приправленные ядом слова Смит.

Маленькая сучка раскусила меня в два счёта, но продолжала делать вид, что ничего не понимает.

— Я хочу сделать её счастливой, — возвращает меня к нашему разговору Исайя.

— Надолго? — не выдерживаю я. — Напомни, сколько длились твои самые долгие отношения?

— В этот раз всё иначе, — упрямо уверяет меня блондин и подходит ближе. Смеряет гордым взглядом. — Сейчас это не просто девушка, которую мне чертовски нравится трахать. Это гораздо больше Брукс.