Мои семейные обстоятельства
Шрифт:
Уже второй раз за неполную неделю я посещаю Пшенички. Только теперь я не одна, а в числе небольшой компании. В общем вагоне поезда нас сторонятся другие пассажиры. Ясно дело: странно видеть, как ведьмы едут в поезде. Но у нас на четверых настолько много вещей, что проще всего довезти их грузовым вагоном. А после… От Пшеничек до Птичьего клюва путь недалекий, что-нибудь придумать можно.
Карисса спит, Рада читает, а я наблюдаю за Левисом. Он будто освободился от напряжения прошедших дней: насвистывает веселую
Вместе с нами с поезда сходят еще полдюжины человек. Они достаточно быстро разбредаются по своим делам, а мы замираем, заваленные вещами, на полустанке. Полуденное солнце заставляет меня повязать на голову первую попавшуюся одежду. Это оказывается рубашка Левиса. Но сейчас меня меньше всего волнует, как я выгляжу.
Пока я укрываюсь от солнца, ведьмы шустро поднимаются в воздух и осматривают окрестности. И довольно скоро нам везет: Карисса возвращается к полустанку на транспорте — длинной скрипучей телеге.
— Вы вернулись, радетельная, — говорит мне возница, остановив рядом с нами двух тощих лошадей.
Я с удивлением узнаю того самого мужчину, который подвез меня к центру Пшеничек всего-то несколько дней назад. Предки, неужели прошло так мало времени, но случилось так много событий? Перед моими глазами до сих пор маячит напряженное побелевшее лицо Амира. Ему было тяжело отдать мне то, что я потребовала. Впрочем, не прошло и ночи, как он, скорее всего, понял, что восстановление школы ведьм очень выгодно для Флейма. Хотя бы потому что ведьмовские башни в Фениксе опустели, а ведьмы из охраны почему-то уволились. Но мне было уже все равно: я получила то, что хотела.
Размеренный медленный ход телеги убаюкивает. Я укладываюсь головой под бок все так же рисующего Левиса и смотрю в высокое синее небо, прикрыв глаза ладонью. Впервые после известия о смерти Амира мне спокойно и легко: момент расслабления перед большой работой.
— Я вижу его! Я вижу Птичий клюв! — взволнованно кричит Карисса откуда-то сверху.
— Можешь подождать нас у ворот, — сонно отвечает ей Рада. Ее тоже усыпила жара и мерное покачивание.
Карисса еще пару секунд вертится в воздухе, а потом резко улетает вперед. Мне немного жаль, что эта ведьмочка впервые увидит Птичий клюв, когда он в таком отвратительном состоянии. Но в наших силах сделать из развалин нечто совершенное, лучшее.
Телега останавливается, когда до ворот остается всего ничего, может, пару-тройку минут поездки. Но пройти пешком здесь проще, чем проехать. Дорога настолько ужасная, что сюда не пробиться и такому простому транспорту, не то что авто.
— Здесь всегда было столько травы? — морщится Левис: он только что оцарапал ногу каким-то особо колючим цветком. — И Птичий клюв какой-то маленький… Мне помнится, что здание было больше.
— Обычное здание, нуждающееся в ремонте, — ворчит Рада.
— Разве что в капитальном…
Я улыбаюсь, слушая их перепалку, и осматриваюсь так, будто вижу Птичий клюв впервые. Теперь, когда я официально владею им, здания и территория для меня не просто выглядят заброшенными. Это не просто памятное для меня место или пристанище для ведьм, когда-то учившихся здесь. Это нечто новое, что я только собираюсь создать. Я чувствую покалывание в кончиках пальцев от желания скорее начать и, не задумываясь, принимаюсь подсчитывать, во сколько нам обойдется ремонт и что нужно сделать в первую очередь. До начала учебного года еще немало времени. Успею ли я привести все в относительный порядок? А ведь, кроме ремонта и благоустройства, нужно найти преподавателей, библиотекаря и другой персонал, организовать поставку припасов, создать хотя бы прототип учебной программы, разослать по всем городам Флейма сообщение для юных ведьм о возможности поступления в Школу.
— Да уж, здесь немало работы, — оценивающе присвистывает Левис, заглядывая во внутренний двор сквозь решетку забора.
Я останавливаюсь напротив центральных ворот — монолитных, тяжелых и высоких, украшенных чеканкой и совсем не потрепанных временем. Здесь заросли дикого винограда менее густые, хотя Раде приходится сорвать редкие побеги плюща, посягнувшие на эту древность. Я видела, как открываются эти ворота, всего несколько раз: через них впускали юных ведьмочек в первый день учебного года. Во все остальное время мы пользовались боковыми калитками.
— Тогда давайте начнем, — говорю я и прикладываю обе ладони к створкам ворот.
Конечно, они не поддаются, даже не откликаются на мои усилия. Но вот поверх моих рук накладываются руки Рады и Кариссы. Чуть выше нас створки толкает Левис. И происходит чудо: ворота скрипят, дрожат, поддаются под нашими руками и вдруг резко распахиваются. Я первой влетаю в появившийся проем, с трудом удерживаюсь на ногах и от облегчения начинаю смеяться. К моему голосу добавляются другие голоса. Я чувствую эйфорию и еще кое-что новое. Я бы назвала это ощущением правильности происходящего.
Мы смеемся; я кружусь по внутреннему двору Птичьего клюва и вижу, как много дел и забот мне предстоит. Но этот новый, только что открывшийся путь мне определенно нравится.
Эпилог
Лето в этом году выдается неожиданно дождливым и прохладным. Хорошо хоть появляющегося солнца достаточно, чтобы подсыхали проложенные работниками дорожки, а дождь накрапывает в основном по ночам. Я искренне надеюсь, что испортившаяся погода не нарушит графика ремонтных работ. И даже, возможно, мы успеем приступить к модификации кабинета истории… Вынырнув из собственных мыслей, я ставлю краткий росчерк на очередном документе и поднимаю глаза на своего секретаря:
— Да, Ларин. Что там?
— Директриса Лайм, пришло послание от вашего мужа, радетельного Эриха, оберега Фьюринов.
Директриса… Было сложно принимать все дела школы. И так уж вышло, что титула лучезарной мне не носить, а подписывать бумаги как-то необходимо. Специально для меня в архивах нашли упоминания о таких же случаях, как мой: когда Птичий клюв или подобные ему места наследовали не ведьмы. Из старинных хроник ко мне перешел титул директрисы — давно вышедший из употребления и глупо звучащий, но почему-то моему персоналу он пришелся по душе. Поэтому и мне пришлось привыкнуть.