Мои воспоминания

Крылов Алексей Николаевич

Получив, таким образом, все «ученые права», А. Ф. Иоффе не покинул Политехнического института, а расширил в нем физическую лабораторию, привлек к работе в ней интересующихся студентов и «оставленных при институте для приготовления к профессорскому званию», как тогда называли аспирантов. Сам будучи инженером, он обращал внимание на значение физики для техники и создал свою школу прикладной физики, указывая примерами, что, сколь бы малым ни казалось новое физическое явление, оно заслуживает самого обстоятельного и глубокого изучения и может всегда найти самое неожиданное техническое применение.

У теперешних молодых людей создается впечатление, что спокон века существуют телефоны и электрическое освещение, электрические трамваи, подводные лодки и т. п. Между тем я помню то время, когда

все применения электричества ограничивались электрическим звонком и электрическим телеграфом. Я был в гардемаринских классах Морского училища и плавал на деревянном корвете «Аскольд». Мы стояли перед концом кампании в Кронштадтской гавани; к корвету подошла шлюпка, на которой приехал Главный командир — адмирал С. П. Шварц. Вызвав гардемаринов на стенку гавани, он сказал: «Посмотрите, на чем я приехал». Преподавателю минного класса лейтенанту Тверитинову было предложено объяснить нам устройство электродвигателя и аккумуляторов как диковинку, впервые примененную для движения небольшой шлюпки. А теперь подводные лодки достигли водоизмещения свыше 2000 тонн. Большая часть американского флота работает через электропередачу развиваемой мощности от паровых турбин к гребным винтам корабля, и на авиаматках «Лексингтон» и «Саратога» эта мощность составляет по 160 000 лошадиных сил.

Абрам Федорович мог бы привести своим ученикам сотни подобных примеров. При советской власти его лаборатория, из которой вышел ряд таких ученых, как академики П. Л. Капица и Н. Н. Семенов, члены-корреспонденты Академии наук Я. И. Френкель, А. И. Алиханов, проф. И. В. Курчатов и многие другие, развилась в мощный Физико-технический институт, в свою очередь выделявший по мере своего роста ряд самостоятельных институтов.

В 1919 г. А. Ф. Иоффе внес в совет Политехнического института разработанный под его руководством проект учреждения в составе института физико-механического факультета, на котором не было бы той неизбежной многопредметности, как на чисто технических факультетах, но зато было бы более обширное, а главное, более углубленное изучение математики, теоретической механики и физики, чтобы выпускать не рядовых инженеров, а ведущих деятелей в прикладной науке.

В 1920 г. Академия наук решила избрать А. Ф. Иоффе в число своих действительных членов. Мне было поручено составить отзыв о его ученых работах. Выборы были тогда трехстепенными: сперва в Отделении физико-математических и естественных наук, в которое кроме математиков, физиков и химиков входили геологи, ботаники, физиологи и пр., затем в общем собрании, в которое входили все 20 членов Академии наук, в том числе литературоведы, историки и другие представители гуманитарных наук, далеко стоящие от физики.

Важно было с ясностью представить им значение работ Иоффе. Я ограничился магистерской диссертацией «Элементарный фотоэлектрический эффект. Магнитное поле катодных лучей». В этой диссертации Иоффе, видоизменив методы Милликена и Эренгафта, установил: а) существование свободного электричества; б) его отрицательный знак; в) универсальность его заряда. Таким образом, установлено существование элементарной электрической как бы частицы, получившей название «электрона». Эта частица оказалась в 1800 раз меньше атома водорода, а атом водорода, по картинному сравнению Томсона, во столько же раз меньше горошины, во сколько раз горошина меньше земного шара. Отсюда можно заключить об остроумии метода и экспериментальном искусстве Иоффе.

Абрам Федорович был избран единогласно. Оставалась третья ступень — утверждение академического избрания представителями университетов и других ученых учреждений, т. е. научной общественностью. Здесь моя работа как рецензента была проста: все представители (около 20) были специалисты, знавшие и ценившие работы Иоффе и помимо моего отзыва. И здесь избрание Иоффе получило единогласное утверждение.

Это было ноябрьским вечером. Иоффе присутствовал в соседней с Малым конференц-залом Академии комнате (на случай необходимых от него справок). Дул норд-вест с жесточайшими шквалами, с мокрым снегом. Трамваи в Петрограде не ходили, освещения не было. До Политехнического института, где жил Иоффе, ему пришлось бы идти 12 верст по непролазной слякоти. Утром была хорошая

погода, и Иоффе пришел в Академию в легком летнем пальто и легких ботинках. Я жил тогда на Каменноостровском, ныне Кировском, проспекте через несколько домов от Песочной улицы и пришел на заседание в купленном мною в Гамбурге непромокаемом дождевике немецкого лоцмана и в кожаных морских сапогах, сшитых на бычьем пузыре. Идти пришлось серединой улицы. Ботинки Иоффе хлюпали на разные музыкальные тона и брызгали при каждом шаге на метр во все стороны. Придя домой, я увидел, что Иоффе промок и промерз, как говорится, до костей, и сейчас же предложил ему сменить одежду, вытереться водкой и выпить добрую рюмку коньяку, а затем хорошей меры стакан горячего, по морскому рецепту изготовленного пунша. Это была единственная рюмка коньяку и единственный стакан пунша, выпитые Абрамом Федоровичем за всю его жизнь: Но зато это избавило его от вернейшей простуды.

Памяти Леонида Исааковича Мандельштама

В понедельник 27 ноября 1944 г. в 3 часа дня скончался академик профессор Леонид Исаакович Мандельштам.

Леонид Исаакович был из богатой высокообразованной еврейской семьи, жившей в Одессе; там он окончил курс гимназии и поступил на физико-математический факультет Новороссийского университета.

Но с первого же курса ушел [112] и поступил в знаменитый Страсбургский университет. Курс Страсбургского университета он окончил, защитив с отличием докторскую диссертацию, и вскоре получил должность доцента по кафедре физики.

112

Он был исключен за участие в студенческой демонстрации. — А. К.

В то время шло быстрое развитие радио, и молодой доцент вместе со своим другом Н. Д. Папалекси занялся теорией радио и рядом любопытных явлений, которые оно проявляет.

Теоретические исследования дали им возможность взять ряд патентов на их практическое применение.

В 1913 г. Мандельштам получил место профессора Страсбургского университета, но вскоре оставил эту должность ввиду начавшейся войны; вернулся в Россию и поселился в Петрограде, где занял место консультанта по радиотелеграфии у фирмы Сименса.

В 1918 г. избран профессором Одесского политехникума, а затем в 1925 г. перешел в Московский университет.

Ряд блестящих работ Мандельштама привлек внимание Академии наук, которая и избрала его в 1929 г. своим действительным членом. [113]

Леонид Исаакович был еврей. Есть много евреев, которые следуют буквально железному ветхому завету Моисея и пророков: «Око за око, зуб за зуб», выкованному тысячелетиями преследований, исходивших от государственных властей, от рабства, от инквизиции, от герцогов, от феодалов.

113

В связи с этим избранием А. Н. Крылов совместно с академиком А. Ф. Иоффе представил в Академию «Записку об ученых трудах Л. И. Мандельштама»; напечатана в «Известиях Академии наук» (1928, сер. 7, № 8–10, с. 623–624). Л. И. Мандельштам родился 5 мая 1879 г. Настоящий очерк представляет собою речь, произнесенную в объединенном собрании Физико-математического отделения Академии наук и Московского университета в конце ноября 1944 г.

Две тысячи лет тому назад раздался голос великого идеалиста, провозгласившего новый завет: «Любите врагов ваших», «Если тебя ударят по левой щеке, подставь и правую». Все читают эти слова, никто им не следует; не следовал им и Леонид Исаакович, но во многом к этому идеалу приближался. Конечно, он не любил врагов своих, но по высоте и чистоте его характера у него их почти и не было.

Леонид Исаакович отличался прямотою, честностью, полным отсутствием искательства и лукавства и заслужил особенное уважение лучшей части профессоров Московского университета; но в последние два года сплоченная группа физиков причинила Леониду Исааковичу много огорчений на научной почве.