Мои знакомые звери
Шрифт:
БЕГЛЫЙ УДАВ
Cлух распространился мгновенно: из зоопарка исчез удав. Или питон. Словом, змея. Клетку продырявило ещё во время бомбёжки, но никто этого не заметил. А он заметил, расширил отверстие и уполз. Сначала его видели в центральном парке — там ведь и находился зоопарк, ворота которого с сидящими наверху каменными пантерами так хорошо знали все ребята. А потом удав оказался в лесопарке — аж за городской чертой. Как он туда добрался, как пересёк улицы, по которым неслись автомобили и шли люди, — неизвестно. Да это никого и не интересовало. Потому что главным в этой сногсшибательной истории был конец: удав пленил девочку.
— Понимаешь, девчонка, ну, как мы — пятиклассница. Пошла в лесопарк за фиалками, тут он её и схватил.
Моя подруга Муська задыхалась от ужаса и восторга. Светлые волосы её торчали во все стороны, круглое курносое лицо пылало.
— Схватил и не пускает.
— Как — схватил? — недоверчиво переспросила я. — Чем?
— Как это чем?! — закричала Муська. — Конечно же, не лапами. Думаешь, я не знаю, что у змей нет лап? — И драматическим шёпотом проговорила: — Кольцами! Обвился вокруг неё кольцами и не пускает. Народу вокруг — туча, мать девчонки вся поседела. Ему и кроликов дают, и даже ягненочка — не берёт. А когда ему дают бутерброд, так он… — Муська внезапно замолчала, вытаращила глаза и сглотнула слюну, так он его не ест, а отдаёт девочке. Берёт в пасть и подносит к её руке.
— Ну, уж это враки, — решительно сказала я. — Это ж змея, а не рыцарь.
— Не веришь? — закричала Муська. — А про обезьянку забыла?
Правда, была история с обезьянкой. Она удрала из клетки и долго металась по зиявшему оконными проёмами огромному дому возле парка, пока её не словили. Была весна 1944 года, не прошло и шести месяцев с тех пор, как фашисты были изгнаны из города. Очевидцы утверждали, что зоопарку особенно не повезло: туда падали бомбы, туда попадали снаряды, многие клетки были повреждены.
В первый же день прихода гитлеровцев на главной улице появился тигр. Он оглох от пальбы, был смертельно испуган и неуверенно ковылял вдоль домов, поджимая заднюю раненую лапу. И там же, у стены наполовину сгоревшего дома, эсесовец застрелил его — «храбрец» стрелял из машины.
Это происшествие заставило фашистов посетить зоопарк. Там в уцелевших клетках метались голодные звери — их не успели вывезти. Петька из нашего двора — мой закадычный друг и товарищ по зоокружку — рассказывал, что он как раз собрался накормить травой косулю, когда на дорожках появились офицер и несколько солдат. Стоял октябрь, листья на деревьях совсем пожелтели. И такой же жёлто-золотой,
— Со-ло-мон! — громко прочитал офицер табличку и захохотал. Он показал на льва пальцем и добавил: — Юде.
Это слово Петька уже знал — «юде» означало «еврей», а у фашистов это слово было равно слову «смерть». Тогда солдаты вскинули автоматы и расстреляли льва.
Теперь зоопарк стоял почти пустой: немногочисленным оставшимся сотрудникам и сторожам удалось сохранить очень мало животных. Но удав был — это точно. Я сама видела его, когда бегала в зоопарк. И вот теперь Муська утверждает, что этот удав сбежал в лесопарк и, будто принцессу из сказки, взял в плен обыкновенную пятиклассницу.
— Ты сама это видела? — спросила я.
— Так сама же, — завопила Муська. — Своими собственными глазами.
И для убедительности она шлёпнула себя ладошкой по круглым карим глазам.
— Тогда я тоже сама посмотрю, — сказала я. — Увижу — тогда поверю.
— С ума сошла, — презрительно пожала плечами Муська. — Трамваи-то ходят только до парка. А там идти, наверно, целый день. Или даже больше. Меня сосед на машине подвёз.
— Ладно, дойду, — мрачно сказала я.
Мне и самой эта затея казалась сомнительной — идти до лесопарка. Мы туда пешком не ходили. Если бы ещё пораньше выйти, а то сейчас было уже десять утра. Но удав и девочка в его могучих кольцах уже овладели моим воображением. Я как наяву видела кусты в прозрачной весенней зелени, толпу, жмущуюся к этим кустам, а на полянке сидит тоненькая девочка, её ноги и талия охвачены чешуйчатым телом огромной змеи, а змеиная голова с холодными глазами лежит у девочки на коленях…
— Пойду, — упрямо повторила я и попросила Муську: — Ты подожди с полчасика, а потом скажи моей маме, что я ушла в лесопарк посмотреть на удава. И пусть она не волнуется: к вечеру вернусь.
В трамвае только и разговоров было, что об удаве и его пленнице. Одна толстая тётка в цветастом платке утверждала, что удав ухватил восемнадцатилетнюю девушку. Я только молча усмехалась — я-то знала точно, что это пятиклассница, ведь Муська своими глазами видела… Но когда какой-то мальчишка, посиневший в своём драном ватнике, стал заверять весь трамвай, что в плену хлопец, а никакая не девушка, я не выдержала.
— Не бреши, — запальчиво сказала я ему. — Не хлопец, а девочка. Пятиклассница.
— А ты видела? — смерил он меня взглядом.
— А ты?
— А ты?
— А я как раз и еду в лесопарк, — небрежно сказала я. — Сначала трамваем, а потом пешком. Но я и так знаю, что девочка.
Мальчишка замолчал. На конечной остановке он тоже сошёл и оказался рядом, маленький, пониже меня, шмыгающий носом на резком весеннем ветру.
— Ты куда? — спросила я.
— Вот увидишь, что хлопец, — вместо ответа сказал он.
И мы пошли рядом — шаг в шаг. По обе стороны дороги лежали луговины, пёстрые от первых цветов. В небе тонко звенел жаворонок.
Никогда не забыть мне эту дорогу. Иной раз мне кажется, что это был самый долгий в моей жизни путь, — может быть, потому, что мы молчали. Мальчишка был не из разговорчивых. В ответ на мой вопрос, как его зовут, он буркнул: «Семён», — и снова замолчал. Наконец, он пробормотал:
— И чего его сюда понесло?
— Кого, удава?
— Да нет, хлопца. Может, за патронами?..