Мол “Северный”
Шрифт:
Знакомый почерк отца:
«Пересылаю тебе, девочка, письмо, адресованное на академию, в расчете, что я передам его по назначению. Пользуюсь случаем обнять тебя, моя ласковая и жестокая дочурка, покинувшая отца на столь долгий срок».
Письмо, написанное по-английски, было… от Майка.
Женя знала французский и немецкий языки, но с английского переводила лишь со словарем, которого под рукой не было.
Майк! Кто он теперь? Вот повод снова встретиться старым друзьям — Феде и Алеше.
И Женя направилась к капитанскому
Ничего не поняв, Женя стала подниматься на мостик, но на последней ступеньке нерешительно остановилась. Перед капитаном стоял радист и докладывал, что обледеневшая антенна порвалась. Он просил разрешения тотчас исправить повреждение.
— Нет, — решительно возразил радисту Федор. — Снасти обледенели. Сорвешься. Побудем без радио.
— Поймите, Федор Иванович, я не могу, — взмолился радист. — В эфире сейчас лекция по физике из института. Я ж радиостудент! Если провалюсь на экзамене, кто ответит?
— Сорвешься в море — капитан ответит.
Радист уныло прошел мимо Жени. Федор заметил девушку и пригласил ее взойти на мостик.
— У вас неприятности, а я хотела… — чуть смущенно начала Женя. — Сегодня былым юным туристам надо собраться. И знаете, вчетвером…
Федор поднял брови. Он не понял: кто четвертый?
Женя помахала письмом:
— Майк!
Федор улыбнулся, верно вспомнил веснушчатого рыжего парнишку.
— Совпадение, — сказал он.
— Вовсе нет. Просто первый закон Арктики: «Кто раз побывает в ней — всю жизнь будет стремиться на север». Потому и мы здесь с вами, потому и от Майка письмо. — Она улыбнулась.
Мог ли далекий американец ожидать, что поможет прояснению отношений между друзьями!
Друзья эти, слегка настороженные, но искренне заинтересованные письмом, собрались в каюте капитана.
Женя окинула взглядом строгое жилище Феди. «Жестковатый диван вместо койки. Вплотную — письменный стол. На стене у иллюминатора раскачивается маятник — отмечает крен судна. Книжный шкаф. Чья это фотокарточка на столе? Бородатое лицо, знакомое… Дядя Саша! Как приятно! Федя в Москве рассказывал: известный океановед Петров — это и есть дядя Саша. Он сейчас где-то тут, в Арктике».
Письмо переводил Федор:
«Хэлло, Вик и Джен!
Стоять на распутье дорог той же самой бензоколонки, где я только вчера потерял работу заправщика, в высшей степени грустно, и мне смертельно захотелось написать это письмо. Пошлю его в Москву, в Академию наук, в надежде, что оно дойдет до мистера академика и он сочтет возможным переслать его сыну или дочери, хотя, быть может, молодая леди совсем забыла меня.
Хэлло, Вик! Хэлло, Дженни! Я обращаюсь к вам, а имею в виду всех, кто плыл на ледоколе «Лейтенант Седов» в каюте юных туристов. Мне отчаянно захотелось поговорить с теми, кто не стоит вот так же, как я или мой кузен Джерри, на развилке дороги, скомкав в кармане никому не нужные университетские дипломы… Я ведь хорошо запомнил ваши мечтанья об отоплении холодом и о грандиозных стройках.
Все было хорошо, пока жила тетушка. Она помогла нам с Джерри окончить колледжи, даже поступить в университет. Я там считался лучшим бейсболистом. Черт возьми! Если бы мне не повредили руку, я бы хоть этим занялся. Джерри, тот отличался по литературной части. Пишет совсем недурно. Бойко. Но беда в том, что его «бойкие писания» никто не печатает. Джерри Никсон, как говорят, не может попасть в тон. Впрочем, и физик Майкл Никсон не в лучшем положении.
Мы с Джерри честно делим каждый цент, который удается заработать. Парень этот чертовски влюблен в прехорошенькую девушку, но… какая там женитьба, если перо на долларовой шляпке стоит дороже, чем перо литератора! Я тоже влюблен, но удрал от своей девушки подальше. Ужасно гадко идут дела. А казалось, что можно сделать много. Ведь атомная энергия должна была перевернуть все основы техники. Физикам ли заботиться о заработке?
Что-то не так в мире устроено. Вот и хочется получить письмо с «другой планеты».
Не знаю, захотят ли на другой планете называть меня своим другом, поэтому подпишусь пока просто Майкл Никсон».
В каюте присутствовал четвертый…
Алеша мысленно видел перед собой фигуру здорового, крепкого парня, беспомощно сжимающего в карманах кулаки. Женя старалась представить его любимую девушку, с которой он не может даже мечтать о семье. Федор сказал:
— Действительно, будто с Марса письмо.
— Нет! На Марсе давно коммунистическое общество, — живо возразила Женя.
— Пожалуй, — задумчиво согласился Алеша. — Как известно, жизнь на Марсе должна была зародиться раньше, чем на Земле, разумные существа там скорее достигли высшей формы общества.
— Значит, на Марс письмо, — сказал Федор.
— Нет, — опять возразила Женя. — Там, наверное, больше дорожат дружбой, чем… здесь.
Федор пристально посмотрел на Женю и опустил глаза.
— Правильно, — тряхнул головой Алеша. — Будем говорить прямо. Майк ценит былую дружбу больше, чем… чем мы с тобой, Федя.
Федор покраснел. Женя нервничала.
— Мы должны ответить вместе, — торопливо заговорила девушка. — Мы должны ответить ему, что все крепко связаны дружбой. Ведь правда?
Минуту длилось молчание.
— Правда, — твердо сказал Федор и протянул Алексею руку. Алексей крепко пожал ее. В эту минуту, пожалуй, они могли бы многое сказать друг другу, но помешал сильный стук в дверь. Вошел взволнованный радист Иван Гурьянович. Он прижал длинные руки к груди:
— Я говорил, товарищ капитан. Разве ж можно судну без радио?