Молчание в тряпочку
Шрифт:
— Ты не это ищешь? — спросила Яна, показывая ему флакончик ингалятора от его астмы. — Значит, это правда, что нервные переживания провоцируют приступ? Я знала, что тебе понадобится лекарство, и я так же знала, что ты его не найдешь. Ты, Женя, сильно нервничал из-за Леры и Григория Андреевича и, возможно, уже обдумывал, каким образом ты заманишь шефа в свою келью к кровавому алтарю. Но ты оставил ингалятор у меня в больничной палате…
Ричард уложил обоих охранников лицом вниз, защелкнув им руки за спиной наручниками. Потом он отстегнул от трубы затекшее и распухшее запястье Григория Андреевича. Женю можно было не связывать, он и так еле дышал и не мог физически оказать никакого сопротивления.
— Яна, ты не должна была так блефовать! — сказал он жене. — Этот ненормальный мог выстрелить в любой момент!
— Он так и так бы выстрелил! Мне надо было
— Ричард Тимурович, а где милиция, которую вас просили вызвать? — очнулась от шока Лера.
— Они едут. Я просто не стал их ждать и рванул своим ходом!
Бойцы ОМОНа подъехали через полчаса. Ричард уже вызвал коммерческую службу подмосковной «Скорой помощи» и отправил потерявшего много крови Сергея в больницу. Яна тут же позвонила подруге Асе и дала координаты, куда увезли ее возлюбленного, который после операции, конечно же, будет нуждаться в уходе, ласке и заботе. Евгения тоже отправили в больницу, правда, в сопровождении следователя и милиционеров. Лилию Степановну, оглушенную и не до конца еще понимающую, что они проиграли, извлекли из-под обломков и перебинтовали ее разбитую голову и поцарапанную руку. Ее уже допрашивали следователи. Яна, конечно, напросилась на допрос, как свидетельница и как «человек, который может пролить свет на это темное и запутанное дело». Ричард, естественно, сопровождал ее.
— Лилия Степановна, вы обвиняетесь в убийстве Дмитрия Ивановича Колесникова по собственному признанию вашего сына в присутствии свидетелей. Кроме того, вы, возможно, знали о других преступлениях, совершенных Евгением Песцовым, поэтому вам будут предъявлены еще обвинения в сокрытии улик и укрывательстве преступника.
— Где доказательства, кроме слов моего душевнобольного сына? — глухо спросила директриса, словно очнувшись от кошмарного сна. — У Жени есть справка, что он невменяем, соответственно все, о чем он говорил, хоть в присутствии миллиона свидетелей, не может быть использовано в суде.
— А я думаю, что многоуважаемую директрису еще можно обвинить в убийстве ее стариков-пациентов, — не вытерпев, подала голос Яна.
— Тебе это приснилось, милочка? Ведь такие страшные обвинения тоже требуют неоспоримых доказательств! Многие пытались сунуть свой длинный нос в дела моего пансиона и сами оставались с носом!
— Вы травили их ядами! Все эти яды эксперты найдут в вашей удачно организованной прачечной!
— И каким же образом я вводила эти самые яды? — Толстые губы Лилии Степановны расплылись в улыбке. — Эксперты не нашли следов введения этих ядов!
— Эксперты, может быть, и не нашли, а я догадалась! Вы вводили их очень грамотно в минимальных дозах через белье, — ответила Яна.
— Белье? — удивленно переспросили следователи и друзья Яны, завороженно слушая ее.
Яна ощущала себя актрисой в моноспектакле, которая должна держать в напряжении зрительный зал все действие.
— Они пропитывали ядами все постельные принадлежности, полотенца, нижнее белье и халаты своих пациентов, — пояснила Яна. — Я была в свое время сильно удивлена, что в пансионе выдают даже майки и трусы, не разрешая находиться в своей одежде, ведь к некоторым все-таки приходили родственники. И эта их ненормальная любовь к чистоте! Меняют постельное белье каждый день, и стирают, стирают все в своих адских машинах! Человек лежит все время на белье, пропитанном веществами, которые вызывают паралич, сужение сосудов; у него быстро развиваются пролежни на коже, которая соприкасается с этими ядами! Что и требовалось доказать! Пролежни — открытые раневые поверхности для входа новых порций ядовитых веществ, которые уже дальше оказывают свое токсическое действие на другие органы и ткани, вызывая еще более тяжелые разрушения! Говорите, не нашли мест введения ядов? Зато голову даю на отсечение, что во всех патологоанатомических заключениях вы найдете фразу: «У трупа на таких-то поверхностях имеются пролежни…» Только никому и в голову не пришло, что это подозрительно, — скорее всего, это естественно для старых, неходячих пациентов дома престарелых. Я так думаю, чтобы не допускать кумуляции этих ядов в организме, они были очень летучие и быстро испарялись, оказывая минимальное воздействие. Вот почему белье часто и менялось, по чуть-чуть Лилия Степановна добивалась своей цели, и поэтому ее никто не мог поймать на отравлении людей!
— Ах ты, стерва! — Щеки директрисы в один момент стали пунцового цвета. Она предприняла попытку вскочить со стула и вцепиться Яне в лицо, но была грубо остановлена сотрудниками милиции, грузное тело Лилии Степановны водворили обратно на стул.
— Значит, я права, — проговорила Яна, скрещивая руки на груди, — и поэтому у Сергея, у здорового человека, от вашего белья, от его токсического действия развились пролежни на бедрах. А вот это видели? — Яна расстегнула «молнию» и приспустила брюки.
Сотрудники милиции вспыхнули и отвернулись, Ричард закашлялся. Яна показала всем свое правое бедро с каким-то красно-багровым пятном.
— Вот последствия вашего лекарства! Только здесь воздействие получилось одномоментное и интенсивное. Ваш яд был набран в пробирку, которая разбилась прямо у меня в кармане брюк, и токсины мгновенно оказали свое пагубное действие! Хитро придумано, ничего не скажешь! Потом эта открытая раневая поверхность каждый день впитывала бы ваши яды, доводя несчастных стариков до неподвижности и паралича. То-то у вас в «Прогрессе» очень приветствовалось, чтобы люди как можно больше времени проводили в постели за просмотром телевизионных программ! Полный покой! Полный отдых! А прочитав список медицинских препаратов, которыми вы пичкали пациентов, я поняла, что ничего незаконного вы им не даете, что тоже говорит о вашей грамотности и осторожности. Настораживал только один факт: уж очень много среди этих препаратов было лекарств с успокаивающим и снотворным действием, тоже, видимо, для того, чтобы ваши старики побольше проводили времени в своих отравленных колыбельках.
Лилия Степановна тяжело вздохнула.
— Твоя взяла… Я — химик по образованию. Конечно же, я никогда не думала, что буду заниматься разработками новых ядов и отравляющих веществ. Не думала до того времени, пока у меня не родился сын, мой единственный мальчик, мой Женечка… Врачи вынесли ему страшный диагноз, словно приговор: «шизофрения с маниакально-депрессивными, навязчивыми идеями». Он не был дураком, нет! Мой мальчик хорошо соображал, рассуждал, научился читать, когда ему не было еще и четырех лет. Но бывали моменты, когда он зацикливался на чем-то и упирался как осел. Никакая сила не могла сдвинуть его, если Жене приходила какая-нибудь навязчивая идея в голову. Сначала эти идеи были весьма безобидны, например, Женя днями и ночами упрашивал меня купить какую-то определенную игрушку, пока я не сдавалась, а не сдаться было невозможно, иначе он довел бы меня до сумасшествия. Потом он не ложился спать, пока не дочитывал учебник до конца. Поэтому, когда мой сын увлекся этой девушкой с рыжими волосами, которая к тому же была и старше его на два года, я поняла, что лавину его чувств мне не под силу будет остановить и что от этой пагубной страсти Женя и погибнет! Я как в воду глядела… Да, я знала, что он убил троих человек! Все они были мужчинами этой девушки, выбранной Евгением для обожания и преклонения. Спасибо ей, что она была так разборчива в своих привязанностях и связях, и этих трупов оказалось только три. А вы что хотели, чтобы я сдала собственного сына в психушку?! Во всем остальном Женя был нормальным человеком. Опасность от него исходила только мужчинам этой Валерии, будь она неладна! Хотя если бы не она, то нашлась бы другая «принцесса»! Я запрятала страшную поделку моего сына в дальнюю комнату прачечной, так как Евгений не хотел расставаться с этим кораблем… Он грел ему душу, возвышал его мужское самолюбие, убеждал его в том, что он справился с тремя соперниками! Иногда я, обливаясь потом, пересчитывала количество парусов в засохшей бурой крови на нем и радовалась, что их по-прежнему три! Я должна была настоять на своем и сжечь эту детскую поделку, но я боялась спровоцировать приступ агрессии у сына, за что и поплатились сейчас мы с ним вместе! Если бы вы не нашли парусник, вы никогда не доказали бы, что Евгений причастен к исчезновению тех людей!
Яна обвела глазами собравшихся людей, которые были вынуждены слушать рассказ Лилии Степановны. Ричард сидел, закинув ногу на ногу и хмуро, не отрываясь, смотрел на носок своего черного ботинка, следователь с бесстрастным выражением лица делал записи у себя в блокноте. Лера отсутствовала, так как слушать, что из-за нее было убито столько народа, она больше не могла. Ей и так еще предстояли бесконечные беседы со следователем. К тому же ее увезли на «Скорой» вместе с Сергеем и Григорием Андреевичем, которому тоже была необходима врачебная помощь и рентгеновские снимки сломанных ребер. Лилия Степановна, постаревшая сразу лет на десять, продолжала гнусавым голосом свое повествование: