Молчи, Россия, молчи! Полиция не дремлет
Шрифт:
Когда он уходил, его добродушное лицо осунулось. Горечь незаслуженной обиды запечатлелась.
«Вогопас, – думал, тяжело вздыхая, городовой, – Чивомискам!»
Старый Лейба Буцкус, сидя в уголку сквера, зарабатывал себе средства к жизни тем, что эксплоатировал удивительное изобретение, вызывавшее восторг всех окрестных мальчишек… Это был диковинный аппарат с двумя отверстиями, в одно из которых бросалась монета в пять копеек, а из другого выпадал кусок шоколада в пестрой обертке.
Сапогов подошел к старому Лейбе и лаконически спросил:
– Эй, ты! Ремесленник… Ты чего делаешь?
Старик поднял на городового красные глаза и хладнокровно отвечал:
– Шоколад делаю.
– Как же ты его так делаешь? – недоверчиво покосился Сапогов на странный аппарат.
– Что значит – как? Да так. Сюда пятак бросить, а отсюда шоколад вылезает.
– Да ты врешь, – сказал Сапогов. – Не может этого быть!
– Почему не может? Может. Сейчас вы увидите.
Старик достал из кармана пятак и опустил в отверстие. Когда из другого отверстия выскочил кусок шоколада, Сапогов перегнулся от смеха и, восхищенный, воскликнул:
– Да как же это? Ах ты, господи. Ай да старикан. Как же это оно так случается?
Его изумленный взор был прикован к аппарату.
– Машина, – пожал плечами апатичный старик. – Разве вы не видите?
– Машина-то – машина, – возразил Сапогов. – Да как оно так выходит? Ведь пятак-то медный, твердый, а шоколад сладкий, мягкий… как же оно так из твердого пятака может такая скусная вещь выйти?
Старик внимательно посмотрел своими красными глазами на Сапогова и медленно опустил веки.
– Электричество и кислота. Кислота размягчает, электричество перерабатывает, а пружина выбрасывает.
– Ну-ну, – покрутил головой Сапогов. – Выдумают же люди. Ты работай, старик. Это здорово.
– Да я и работаю! – сказал старик.
– И работай. Это, братец, штука! Не всякому дано. Прощевайте!
И то, что сделал немедленно после этого слова Сапогов, могло быть объяснено только изумлением его и преклонением перед тайнами природы и глубиной человеческой мысли: он дружеским жестом протянул старому шоколадному фабриканту руку.
На другой день Шепелевич и Голдин со своими домочадцами уезжали на первом отходящем из Ялты пароходе.
Сапогов по обязанностям службы пришел проводить их.
– Я на вас сердца не имею, – добродушно кивая им головой, сказал он. – Есть жид правильный, который без обману, и есть другой сорт – жульнический. Ежели ты, действительно, работаешь: шоколадом или чем там – я тебя не трону! Нет. Но ежели – Вогопас Чивомискам Левап – это зачем же?
Тяжелое занятие
Избирательная лихорадка
Это было в Петербурге во время выборов в Государственную Думу.
Председатель избирательной комиссии и члены хлопотали с раннего утра.
– Дадут ли нам достаточный наряд полиции?
– А что?
– Как что? Вы шутите? Избиратели как сунут сразу, то и столы, и урны, и нас сметут, как щепочки! Вы шутите?.. Толпа, а тем более громадная, многотысячная – это слепой, стихийный зверь, который все сметает на своем пути!!.
– Вы думаете – могут произойти беспорядки?
– Ходынка будет!
И когда председатель и члены избирательной комиссии подъехали к помещению, где стояли урны – в глазах всех читалась затаенная тревога и страх перед грядущим.
– Странно, – сказал председатель. – Уже без пяти минут девять, а я не вижу никого из избирателей! Я думал – толпа будет…
Член комиссии зловеще улыбнулся.
– Погодите, погодите! Без пяти минут девять – еще не девять… Толпа аккуратна – этот стихийный зверь – и явится ровно в девять часов сплошным, все сокрушающим на своем пути потоком.
«Фокус с Государственной Думой»
И комиссия, бледная, притихшая, вся ушла в нервное ожидание.
За стеной пробило девять часов.
– Видите – уже девять! – сказал председатель.
– Да, что-то странное… Может быть, те часы спешат?.. Нет, правильно! Ничего не понимаю!
С улицы донесся гул, топот и громкие крики.
– Вот оно! – растерянно воскликнул член комиссии и, подойдя к окну, распахнул его. – Идут.
– Идут!
Крики сделались слышнее.
– Нно, подлая! Пустых бочков ей везти тяжело!
– Хлесни ее, Пантелей, под брюхо!
– Экая стерва, лошаденка… Ннно!!.
– Это не то, – сказал член комиссии, отходя от окна. – Это ломовики пустые бочки везут.
Члены комиссии и председатель приняли позы терпеливого ожидания и застыли… Пробило десять часов.
– Я с вами согласен, – сказал ядовито председатель члену. – Толпа – стихийный слепой зверь! И потому толпа слепо, стихийно – не идет.
– Не понимаю! Может, они часы, в которые начинаются выборы, перепутали? Думают, что начало в 9 часов вечера.
– Или не 21-го, 22-го сентября, – поддержал другой член.
– Или не сентября, а октября…
– Или, – едко улыбнулся председатель, – не в 1912 году, а в 1922… Молчите уж луше!
Один из членов комиссии подошел к окну и, взглянув на улицу, воскликнул:
– Смотрите, смотрите! Там стоит густая толпа… Что это значит? Почему они не идут сюда?
– Где? Где?