Молчи
Шрифт:
Она не дала Орион шанса ответить и поспорить, поэтому повернулась, включила телевизор и снова начала смотреть, как будто только что не вскрывала рану, которая все еще не кровоточила, как притворялась Орион.
— Ты готова, — объявил Мэддокс, когда они остановились на ее стоянке. Он учил ее водить машину уже больше месяца. Иногда они вообще не разговаривали, кроме комментариев и ошибок по поводу вождения Орион. Конечно, таких было немного. Не было никаких упоминаний ни о фильме-свидании, ни об ужинах, ни о возможности
Она быстро научилась водить машину. Хотя, она очень боялась. Тонкая струйка пота собралась у нее под мышками еще до того, как Мэддокс приходил на уроки. Половина из этого, конечно, была заслугой самого Мэддокса, но это было также просто, как и выходить на улицу. Быть в дороге. Контролировать свою жизнь, жизнь Мэддокса и жизнь каждой машины, мимо которой она проезжала.
Если бы она захотела, то могла бы свернуть в поток машин. Она могла так просто разрушить машины и жизни их владельцев. Жизнь каждого человека зависела лишь от одного ненормального человека, отделенного от полного опустошения.
Конечно, она этого не делала.
Это слишком жестокая и уродливая потребность — разрушить жизни невинных людей. Но в этом и была разница между ней и этими Тварями — она не причиняла вреда людям, которые этого не заслуживали.
Как бы то ни было, она даже не причинила вреда никому, кто этого заслужил. Она отставала. Отвлекалась на присутствие Эйприл в своей квартире. На декор. На интернет-магазины. На чтение.
На езду с Мэддоксом.
Два раза в неделю, по одному часу. Иногда дольше, когда он мягко подталкивал ее к тому, чтобы они поужинали. Иногда она была храбрее. Или ее сила воли рухнула, и она нарушила все обещания, которые дала себе насчет него. Вот что привело к большему количеству ужинов, большему количеству времени вместе и фильму, где он осмелился взять ее за руку, а она осмелилась сдержаться.
Она с нетерпением ждала этих часов. Уроков. И в то же время она боялась. Она ненавидела то, как легко ей нравился Мэддокс. Как терпелив он был с ней, даже когда она была настоящей сукой. Но он всё прощал ей. Он был заядлым слушателем, никогда не переступал через нее, никогда не задавал вопросов, на которые, как он знал, она не хотела отвечать.
И теперь они закончили. Это же хорошо, верно? Как только она пройдет экзамен, она сможет, наконец, приступить к началу остальной части своей жизни.
Та часть, где она причиняет боль людям, которые этого заслужили.
— Я записал тебя на экзамен. Могу отвезти, если хочешь, — предложил Мэддокс.
— Нет, — резко сказала она. — Меня отвезет Эйприл.
Было в нем что-то такое притягательное, чего она так чертовски боялась, и это было слишком далеко. Но в то же время слишком близко, потому что она знала, что он жаждал защищать ее.
Мэддокс старательно сохранял невозмутимое выражение лица при ее ответе. Он пытался скрыть свою эмоциональную реакцию на ее причуды, ее гнев, ее безразличие, ее жестокость. И ее честность, которая была во всех ее проявлениях
Он пытался не снимать маску, потому что все еще хотел защитить ее от самого себя. Это приводило ее в ярость.
— Как хочешь, — дипломатично сказал он.
Она стиснула зубы, борясь с желанием схватить его за плечо и встряхнуть.
Сделать что-нибудь еще. Поцеловать его.
Но нет. У них уже был первый и единственный поцелуй.
— Я горжусь тобой, — сказал он, не сводя с нее глаз, не давая ей передышки. — И мне действительно понравились эти недели, проведенные с тобой.
Это единственное, чего Мэддокс не сделал, чтобы защитить Орион. Он настойчиво смотрел ей в глаза, заставлял ее смотреть в ответ, общаться с ним. Она давно отказалась от попыток избежать этого. Это было похоже на магнит, из-за которого она смотрела на свое прошлое, на ошибки, которые она совершала со своим недавно освобожденным будущим.
— Ты гордишься мной за то, что я научилась водить машину? — ответила она, вложив сарказм в свой тон. — Это не то, чем можно гордиться, большинство шестнадцатилеток с этим справляются.
Его глаза стали бурными, меланхолия и гнев смешались, как облака и молния.
— Да, ты уже прошла через то, с чем не смог бы справиться ни один шестнадцатилетний, — прохрипел он. — И я знаю, что это нечто большое, люди, которые прошли через то тоже, что и ты, не смогли бы научиться так рано. Так что я горжусь тобой. За то, что ты снова взяла руль своей жизни.
Орион словно проглотила колючки. Такой вот он. Слишком много видит, слишком много заботиться. Он полицейский, который никогда не поймает всех плохих парней. Это в конечном счете означало бы охоту на нее.
Он был никем.
Она вцепилась потной ладонью в дверную ручку, как будто это был гребаный аварийный люк.
— Это не моя жизнь, Мэддокс, — сказала она. — Не совсем. Она всегда будет принадлежать им. Я только что научилась водить машину. Я ценю, что ты нашел для меня время. Теперь твои обязательства выполнены. Я была бы признательна, если бы с этого момента ты держался на расстоянии. Больше никаких ужинов или фильмов. Мне просто… просто нужно время, чтобы разобраться во всем.
Затем она убежала, не оглядываясь. Со вкусом лжи на языке и ненависти в душе.
— Ура! — сказала Эйприл, чокаясь бокалами. — За то, что ты наконец-то смогла сесть за руль и в тот же день получила офигенный аппарат!
Орион нахмурила брови. Она еще не знала, что на слэнге значит слово «Аппарат», но догадалась, что Эйприл имела в виду внедорожник, который она купила после сдачи экзамена по вождению.
Еле сдала.
Она была в полном беспорядке. Вспотела, дрожала, едва могла говорить или слушать мужчину на пассажирском сиденье, вежливо указывающего ей направление. Орион честно думала, что он дал ей права больше из жалости, чем из-за навыков вождения. Она не удивилась бы, если Мэддокс позвонил заранее или попросил об одолжении, чтобы убедиться, что все прошло хорошо.