Молодые и сильные выживут (сборник)
Шрифт:
Дон застрял передо мной и чуть ниже, сейчас он находился в положении сидя, его должно было развернуть, приподнять и снова бросить о снег. Лежи он, а не сиди, у меня не оказалось бы никаких проблем, я бы его элементарно перепрыгнул. Но это же не песочница, а гора! В начальной фазе падения она тебя швыряет, как ей заблагорассудится. Ф-ф-ф-фак!!! А если раскрыться и затормозить в полете? Я уже почти решился это сделать, но передумал – закончилась бы такая авантюра очень жесткой посадкой и не факт, что не на уши. И врезался я в канадца все равно. Варьировались только последствия – кто именно останется инвалидом на всю жизнь, а кто просто надолго.
Последний вывод меня окончательно расстроил, и я быстро отбросил лишние варианты, то есть те, что оборачивались не в мою пользу. Но даже наиболее
Потом я думал не раз – времени хватило, – а как бы я действовал, окажись там, в прицеле, дорогой мне человек. Боян, например. Илюха. Или, скажем, дружили бы мы с Киркпатриком – как бы я себя повел? Не нашлось у меня четкого ответа, не получилось. Только глодало душу ощущение, что выход из ситуации все-таки был. Но это задним числом хорошо размышлять о таких вещах. А вот на сходе с трамплина, когда ты не лыжник, а истребитель на глиссаде… Пусть даже зависший в пространстве и времени – спасибо психической аномалии… Нет в такой ситуации мыслей, есть только перебор доступных вариантов. И феномен темпоральной компрессии позволил мне перебрать их все.
Скорее всего, в имевшихся у меня тогда крайне стесненных обстоятельствах, я выбрал оптимальный выход. Он просто сам напрашивался – очень уж заманчивый, хотя и несколько рискованный. Но я был железно уверен в своем контроле над полетом. Знал, что справлюсь. И действительно справился. Мне просто не повезло. Счет шел на сантиметры, и уже не важно сейчас – то ли у Дона голова мотнулась, то ли боковой ветер дунул, и меня в сторону увело. При благоприятном раскладе я красиво пролетал мимо, финишировал и брал свое золото. При самом паршивом – эффектно срубал Дону голову напрочь, так же напрочь калечил себе жизнь, падал и для полного счастья ломал пару-тройку костей.
Я знал, что стоит мне только сделать окончательный выбор, как придется сразу действовать – растянувшееся до невозможности время тут же схлопнется обратно. Но если и дальше висеть на месте в нерешительности, пауза может оборваться сама, и я от неожиданности потеряю как минимум сотую, а то и две. Опоздаю с коррекцией траектории, и от Дона останутся рожки да ножки. Поэтому я внутренне перекрестился и шевельнул корпусом в избранном направлении.
Понеслись! Меня с жуткой силой рвануло вперед, только уже не прямо, а со смещением. На грани падения, но все-таки я летел и уходил влево, уклоняясь от своей потенциальной жертвы. Киркпатрика разворачивало и приподнимало, мой виртуальный прицел съехал с его затылка и оказался в опасной близости от шеи. Как нарочно, голова Дона сильно наклонилась вправо, и шея была открыта. Правая моя лыжа проскакивала буквально в двух пальцах над плечом канадца, и на таком же расстоянии от щели между этим плечом и нижним обрезом шлема. Если мне удастся такой ювелирный проход, за видеозапись потом будут драться все информационные службы мира. А почему не удастся? Все рассчитано точно. Проскакиваю. Вот, проскочил. Черт побери, да я ведь уже в доброй полусотне метров впереди! Очень неудобное было приземление, в основном на левую ногу, переборщил я с отклонением и еле вытянул себя на ровный киль, чуть не упал. Но ради чужой жизни и своей репутации стоило, пожалуй, и отклониться чуть больше, чем надо.
В заднем обзоре Киркпатрика не было – наверное, он продолжил кувырки, и его окончательно унесло с трассы. Оно и к лучшему. Я-то мужика перепрыгнул, фактически сквозь него проехал, а вот преследователи вообще не подозревают о том, что Дон упал. И угол обзора у них другой будет. Хорошенькое дельце – прыгаешь, а на горе приземления лыжник разлегся. Я хотя бы видел, с какой неприятностью имею дело. В этом смысле мне повезло. Если, конечно, тот легонький вжик не означал ничего серьезного. Даже не вжик – щелчок. Я почти уже совсем проскочил мимо
Никогда бы не подумал, что может случиться такое – почти четверть самой ответственной горы в своей жизни я прошел на полном автомате. И отлично прошел. То ли из-за состояния отключки, то ли вопреки нему, но я удержал скорость, невозможную для себя, трусишки, и привез рекорд трассы, который продержался целых пять лет. Четвертое измерение выпустило меня только когда впереди показался финишный створ. От неожиданности я так обалдел, что едва не оступился – на видео легко можно разглядеть, как лыжник передергивается всем телом и с большим трудом восстанавливает контроль. Будто самолет звуковой барьер пробил, только наоборот. Вместо оглушительного хлопка – отдача по всему организму. Так или иначе, я устоял на ногах, достойно проскочил финишный участок, пересек линию, раскрылся и начал тормозить. Для этого понадобилась неожиданно широкая дуга, а снежная пыль летела через бортик и кое-кому даже за шиворот. Меня вынесло аж к нашему тренеру. Я еще порадовался, что это не «Ски Челлендж». После слаломной трассы ты первым движением отстегиваешь лыжи, а вторым – хватаешь у тренера из рук трансивер и отзваниваешь наверх, тем, кто едет позже тебя – рассказать, в каком состоянии гора. Меня в тот момент всего трясло, я просто не удержал бы рацию. Прямо с места в карьер начало трясти, едва только остановился. Лыжи, и те вроде бы дрожали. Кстати, о лыжах. Я уперся наконечником палки в задник правого крепления и всем телом надавил на рукоятку. Надавил и обомлел.
В финишные ворота со скрежетом влетали мои соперники – те, кто доехал. Толпа на трибунах за бортиком орала и колыхалась. Вокруг победителя – меня, – скакали операторы, и кто-то уже лез с микрофоном. А тренер стоял за бортиком и таращился мне в забрало, будто силился разглядеть сквозь триплекс черты незнакомого лица.
Я дожал-таки задник, выдернул ногу из крепежа и бросил взгляд на лыжу. И подумал, что ставить ее торчком на всеобщее обозрение сегодня, пожалуй, не стоит. «Покупайте наши горные лыжи, элегантное и практичное оружие самообороны! Их убойная сила даже при неполном замахе достигает полутора тонн!» Это тоже Илюха выдумал. Но он на самом деле однажды дрался в одиночку против троих, не то «Фишерами», не то «Атомиками»… Потом как-нибудь доскажу. Вечно мне всякая ерунда вспоминается, когда нервишки зашкаливает.
На скоростном лыжу обдирает ветром со снежной пылью будто наждаком. Так что на ней не могло остаться никаких следов. Зато в глазах тренера хватало кровищи, чтобы я понял все.
И тут мне вспомнилась одна вещь, которая вертелась на окраине сознания уже много дней. Сон, тот самый загадочный сон. Так вот отчего упал в моем видении Боян Влачек на слаломной трассе! Его падение – это был знак нелепой случайности, которая перевернет мою жизнь и сделает меня не тем, кто я есть на самом деле. Там, во сне, уход Бояна с трассы символизировал мой триумф за чужой счет, незаслуженную победу. В своей грезе я взял и благодаря дурацкому стечению обстоятельств – падению лыжника, который никогда не падал, – удержал золото, даже золотой дубль. А здесь? Вот она, победа распроклятая, все то же золото, я хотел привезти его любой ценой и привез. Омытое кровью.
Тренер наконец-то ожил и полез через бортик отгонять от меня журналистов. Большое табло перешло в видеорежим, и я, глядя поверх голов наседающей на меня толпы, впился в него глазами. Естественно, они показывали тот самый момент. Ту долю секунды, что моя лыжа шла мимо шеи канадца. В пошаговой раскадровке и с огромным увеличением. Так, вот проехала грузовая площадка, и как раз сейчас, где-то уже далеко за задником крепления, должен произойти тот самый чертов вжик. Меня слегка передернуло. Что может быть острее канта профессиональной горной лыжи? Скальпель хирурга? Бритва? Господи, меня же чуть завалило влево, и лыжа стояла под углом такого эффективного резания… Скальпель хирурга. И им я аккуратно располосовал канадцу сонную артерию.