Молот и крест
Шрифт:
– Что это было? – спросил он, кивая на голову, которую насаживали на кол.
– Один из английских воинов. Говорили, что он хорошо сражался за своего господина и мы должны потребовать за него выкуп. Но Рагнарсоны ответили, что сейчас не время для выкупа, а время дать урок. Теперь твоя очередь.
Воины провели его вперед и оставили стоять в десяти шагах от предводителей.
– Кто будет представлять этот случай? – выкрикнул один из вождей голосом, который способен был перекрыть северную бурю. Медленно шум стих. Из рядов предводителей вперед вышел Айвар Рагнарсон. Правая рука висела у него на перевязи.
– Я представляю случай, – сказал Айвар. – Это не враг, а предатель, нарушитель правды. Он не был человеком Ятмунда, а одним из моих людей. Я взял его в свой отряд, кормил его, дал ему убежище. Когда пришли англичане, он не сражался за меня. Он убежал, пока воины сражались, и взял с собой девушку из моей палатки. Украл ее, и она не вернулась. Она для меня потеряна, хотя по закону принадлежала мне, ее мне дал ярл Сигварт на виду у всех.
– Я требую выкуп за эту девушку, но он не может заплатить. Но даже если бы он заплатил, я все равно убил бы его за нанесенное оскорбление. Больше того: вся Армия обвиняет его в предательстве. Кто поддерживает меня?
– Я поддерживаю тебя, – послышался другой голос; мощный поседевший человек, стоящий рядом с Айваром. Может быть, Убби? Или Халвдан? Во всяком случае один из Рагнарсонов, но не главный, не Сигурт, который по-прежнему стоит несколько в стороне среди своих людей. – Я поддерживаю тебя. У него была возможность проявить истинную верность, но он не воспользовался ею. Он явился в наш лагерь как шпион, вор и похититель женщин.
– Какое наказание он заслужил? – спросил герольд.
– Смерть – слишком легкое наказание для него, – воскликнул Айвар. – Я требую его глаза за нанесенное мне оскорбление. Я требую его яйца в компенсацию за свою женщину. Я требую его руки, которые предательски обернулись против Армии. А после этого он может сохранить жизнь.
Шеф почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Спина у него словно заледенела. На мгновение ему показалось, что сейчас послышится крик, звон оружия, и через десять ударов сердца он окажется на помосте под ножом.
Из рядов медленно вышел вперед человек – массивный бородатый человек в кожаной одежде. На руке у него была толстая белая повязка, на ней видны были кровавые пятна.
– Я Бранд. Меня многие знают. – Послышались крики одобрения и согласия.
– Я хочу сказать две вещи. Во-первых, Айвар, где ты взял эту девушку? Вернее, где взял ее Сигварт? Если Сигварт ее украл, а парень вернул, то в чем его вина? Нужно было убить его, когда он делал это. Но ты его не убил, а сейчас поздно призывать к мести.
– Но есть еще одно, Айвар. Я пришел на помощь к тебе, когда тебя окружили люди Ятмунда, я, витязь из Галланда. Я двадцать лет провел в битвах. Кто может сказать, что я хоть раз повернулся спиной во время битвы? Я получил эту рану здесь, рядом с тобой, когда тебя самого ранили. А теперь попробуй обвинить меня во лжи: когда битва почти закончилась и английский король прорвал строй, он со своими людьми двинулся прямо к тебе. Ты был ранен и не мог поднять меч. Твои люди были мертвы, а у меня оставалась только левая рука. И больше никого рядом с тобой не было. Кто встал перед тобой с мечом? Этот юноша. Он сдержал англичан, пока не подбежали я и Арнкетил с отрядом и схватили короля. Скажи мне, Арнкетил, правду ли я говорю?
Голос с другой стороны квадрата:
– Все было, как ты говоришь, Бранд. Я видел тебя, видел англичан, видел этого парня. Я думал, что его убили в схватке, и мне было жаль его. Он храбро сражался.
– Итак, Айвар, месть за женщину отпадает. Обвинение в предательстве не подтверждается. Ты обязан ему жизнью. Не знаю, что он имеет к Ятмунду, но скажу так: если он хорошо крадет женщин, у меня для него найдется место в экипаже. Нам нужны новые воины. А если ты не можешь уследить за своими женщинами, Айвар, – что ж, какое дело Армии до этого?
Шеф видел, как Айвар сделал шаг в сторону Бранда, бледный язык дрожал меж его губ, как у змеи. В толпе поднялся гул интереса, совсем не враждебный шум. Воины Армии любят развлечения, а тут как будто все к этому идет.
Бранд не пошевелился, но сунул левую руку за широкий пояс. Когда Айвар сделал к нему три шага, Бранд высоко, чтобы все могли видеть, поднял перевязанную руку.
– Когда твоя рука залечится, я припомню твои слова, Бранд, – сказал Айвар.
– А когда твое плечо зарастет, я припомню твои.
Из-за них послышался голос, холодный, как камень. Голос Сигурта Рагнарсона, Змееглазого.
– У Армии есть более важные дела, чем разговор о мальчишках. Я скажу так: мой брат Айвар не имеет права требовать уплату за украденную женщину. В уплату за свою жизнь он должен отдать жизнь парню, он не должен калечить его. Но парень был в лагере одним из нас. Он не вел себя, как настоящий товарищ, когда на нас напали, прежде всего он думал о своей выгоде. Если он вступит в экипаж Убийцы-Бранда, мы должны дать ему урок. Не рука, чтобы он мог сражаться. Не яйца, потому что в краже женщины его не обвиняют. Но Армия заберет у него глаз.
С большими усилиями Шеф заставил себя стоять прямо, услышав крики одобрения.
– Не оба глаза. Один. Что скажет Армия?
Гром одобрения. Звон оружия. Его схватили руки и потащили, но не на помост, а в противоположную сторону. Люди расступились, расталкивая друг друга, и открыли жаровню, в ней красные угли, Торвин раздувает меха. Со скамьи встал Хунд, с бледным от сильного потрясения лицом.
– Держись, – прошептал он по-английски, когда ноги Шефа пинком отбросили назад и приподняли голову. Шеф смутно сознавал, что сильные руки, которые держат его, принадлежат Торвину. Он пытался сопротивляться, крикнуть, обвинить их в предательстве. В рот ему сунули тряпку, отодвинули язык подальше от зубов. Все ближе и ближе раскаленная игла, палец отвел ему веко, а он пытался крикнуть, отвернуть голову, закрыть глаза.
Непреодолимое сжатие. Жгучая точка все ближе и ближе к правому глазу. Боль, страшная боль, белое пламя от глаза устремляется в мозг, слезы и кровь текут по лицу. И сквозь все звук шипения, раскаленную сталь опустили в воду.
Он висит в воздухе. В его глазу острие, боль заставляет его морщить лицо и напрягать мышцы. Но боль не уходит и не слабеет: она присутствует все время. Однако боль кажется неважной. Мозг не затронут, Шеф продолжает думать, размышлять, не отвлекаясь на эту кричащую боль.