Молот ведьм
Шрифт:
«Надо поторопиться», — подумала Валерия. — А то она так вообще раскиснет скоро».
Никогда и никого раньше подобным образом в ковен не приглашали. Свободное волеизъявление считалось священным по обе стороны древних, воздвигнутых еще до возникновения баррикад: и в подземельях, где ведьмы, собравшись в кружок, приносили кровавые жертвы, и в надмирной сияющей выси, откуда явился сюда, под туманный полог вечно дождливого неба, ангел — истребитель. Впрочем, если у человека нет в душе того, за что можно было бы зацепиться: боли, разочарования, страсти или порока — то никакой алкоголь, внушение или магия не
— Я говорю, мы ее тоже знали, Дарину, — чуть громче сказала она, и, когда Алина к ней повернулась, добавила — Она была одной из нас.
— Одной из вас? — эхом отозвалась Алина.
— Да. Как Вика, я, Жанна. И другие — те, кого убили, и те, что еще живы. Ты понимаешь, о чем я?
Алина медленно кивнула.
— Думаю, да. И он тоже понимает, кстати. Инквизитор. Принято считать его сумасшедшим — не знаю, может это так, а может, и нет. Но он считает, что борется с настоящими ведьмами, в этом я уверена.
— А что, если мы и есть настоящие?
Валерия в упор посмотрела на Алину. Глаза у той округлились. Она моргнула. Отлично, сейчас две — три секунды транса, в которые впадает человек, услышавший или испытавший нечто, выходящее за рамки обыденного восприятия. Осторожно взять ее за руку — тактильный контакт очень важен! — другой рукой покачать куколку на скакалке, а потом начать говорить, монотонно и не прерываясь. Валерия сделала вдох, и тут Алина произнесла:
— Я согласна.
Альтера чуть не выронила куколку. Правая рука замерла на полпути к запястью Алины. Что за черт?..
— В смысле, согласна? — задала она глупый вопрос, чувствуя, что от неожиданного изумления сама едва не свалилась в краткое подобие транса.
— Ну, согласна присоединиться к вам, как это называется…вступить, или что-то вроде того. Ты же это собиралась мне предложить?
Валерия растерялась. У нее уже была заготовлена целая мотивационная речь, где умело были расставлены основные сигналы, специально подобранные для Алины: про яркую, событийную жизнь, не похожую на ту, которой живут обычные люди; про силу, открывающую новые горизонты и смыслы частного бытия; в конце концов, про этого ее пропавшего мужика, по которую, как поняла Валерия, Алина сохнет и которого никак не может забыть — поможем, отыщем, вернем — и все в таком духе. И вдруг такое. Она посмотрела на куколку, которую все еще держала в руке, и убрала ее обратно в карман.
— Ты думаешь, я не догадалась? — Алина хитро посмотрела на Валерию и пьяно подмигнула. — Я, вообще-то, не дура, если что. И кое-что в жизни видела. Так что сразу все поняла. И про Инквизитора, и про вас троих, когда вы тут нарисовались — ну, про вас не в тот же момент, конечно, но попозже сообразила. Так сказать, сложила два и два. А еще я чувствую. Ну, ты понимаешь, наверное. Инквизитора, например, иногда чувствую: не вижу его, а так, как будто промелькнет такое что-то перед глазами, словно уснула на секунду…Ну и вас вот с Викой тоже почувствовала, что вы не такие…не обычные… В общем, я согласна. Давай, говори мне, что делать.
Слова немного заплетались, как ноги пьяного, но содержание неприятным образом удивляло проницательной точностью, на хмельной бред никак не похожей. Валерии очень захотелось просто встать и уйти: она почувствовала себя как цыганка, попытавшаяся заговорить случайного прохожего и нарвавшаяся на мастера эриксоновского гипноза. Встать, уйти, а потом позвонить Виктории и доложить о случившемся. А может быть, даже не беспокоить госпожу Приму, а сразу вызвать в бар Керу с ножиком. Ситуация была не просто нестандартной, а какой-то тревожной, даже пугающей.
Но Валерия осталась на месте. «В ней сила», — что ж, может быть, старой полумертвой карге и в самом деле виднее, кого нужно звать в потрепанный Инквизитором ковен, как тренер знает, когда нужно выпустить на поле сильного форварда на помощь выдохшейся команде. Что ж, тем лучше: Валерии меньше мороки, если Алина оказалась столь сообразительной и заранее согласной на все.
— Ну, если ты готова, — начала она, — и если уверена в твердости своего решения, то тогда…
— А что такого есть в моей жизни, чтобы я была не готова?! — неожиданно зло выкрикнула Алина и с силой опустила стакан на стойку. Толстое стекло ударилось о полированное дерево. Виски плеснулся, потек маслянистой пленкой по внешней стенке бокала. Худощавый мужчина и бармен замолчали и разом повернули головы. Даже кельтские рокеры в музыкальных колонках будто примолкли, прервав свои хриплые трели.
Валерия почувствовала себя неудобно.
— Тише, тише… — пробормотала она.
— А что тише-то?! — Алину несло. — Сама спросила. Вот я и отвечаю тебе: с чего бы я была не готова? У меня за всю жизнь даже подруг нормальных никогда не было, представляешь? И сейчас нет никого, кроме вас. Мне тридцать лет, между прочим, а у меня ни мужа, ни детей. Я, положим, и сама ни к чему такому не стремилась, но все равно. Одна работа. Полгода назад встретила единственного мужчину, с которым захотела остаться, так и тот сбежал. Говорят, когда любишь, в животе бабочки летают. Моль у меня там сейчас летает…полупьяная…
Алина замолчала и отвернулась, прикрывшись рукой. Белые пальцы зарылись в упавшие на лицо золотистые волосы. В пабе повисла неловкая тишина; мужчина за стойкой и Дэн деликатно не смотрели в их сторону и делали вид, что ничего не произошло, но сами — Валерия была в этом уверена — слушали во все уши.
Она разозлилась. Эта вывернутая наружу в отчаянном крике боль потерянности и одиночества была ей так знакома и понятна, что Валерии показалось, будто не Алина, а она сама внезапно проговорилась, рывком обнажив прилюдно постыдные душевные раны, ранее стеснительно скрытые от посторонних — и вот, пожалуйста, эти самые посторонние навострились и с любопытством слушают, будто комический скетч, горькую женскую исповедь.
— А что это мы замолчали? — строго спросила она. — Темы для разговоров закончились?
Дэн отвернулся и принялся поправлять бутылки на полке. Небритый мужчина уткнулся в экран телефона.
— Ты, — Валерия ткнула пальцем в сторону бармена, — принеси нам воды. Видишь, женщине плохо.
Дэн с удивительной для его габаритов легкостью бесшумно исчез за дверью кухни.
— А ты, — обратилась Альтера к мужчине, — сиди вот так и не смотри в нашу сторону.
Ирландские панки, поймав настроение, перестали орать и понимающе заныли на волынках что-то заунывное. Хоть кому-то не надо объяснять, как надо себя вести.