Молот ведьм
Шрифт:
— Доброе утро, — отозвалась Алина. — Да, запах от них невыносимый. И подвяли уже, кажется.
— Ну что Вы, — девушка изобразила жалостливую гримаску. — Они еще могут долго стоять, если их подрезать, а в воду добавить…
— Ну так забирайте.
На лице соседки отразилось мгновенное колебание, но потом она рассмеялась и покачала головой.
— Нет, я на работу еду, на двое суток, и подруга тоже на сутках, некому будет ухаживать. Да и это же Вам подарили. А так, конечно, жалко. Очень красивые цветы.
Ворох роз поверх мусорного бака превратил помойку в подобие арт-инсталляции. Красные цветы припорашивал мелкий снег, и Алине казалось, что розы с ненавистью смотрят
На работу Алина поехала на отцовском BMW, так и оставшегося у нее после осенних событий. Она всегда ездила за рулем, когда твердо решала обойтись вечером без визита в «Дрейк».
Днем она нашла немного свободного времени, закрылась в кабинете, села за стол и положила перед собой телефон.
Конечно, за эти четыре месяца Алина пробовала найти Гронского. Не так, чтобы очень настойчиво, но все же пыталась.
Его квартира была закрыта и, судя по всему, пустовала. Алина приезжала сюда в конце ноября, примерно через неделю после того, как в последний раз попрощалась со своим странным напарником — казалось, что попрощалась навсегда. Во дворе у подъезда все еще стоял его «Рэнглер», одинокий, печальный, покинутый, постепенно покрывающийся характерной серой пылью, как и любая машина, на которой больше никто не ездит. Алина слегка погладила автомобиль по крылу, и на перчатке остались белесые пятна. Она вошла в подъезд, поднялась на третий этаж, немного постояла у запертой двери, а потом нажала на кнопку звонка, просто, без всякой надежды. Дребезжащая трель была приглушенной, и звучала так, что сразу становилось ясно: никто не откроет. Алина позвонила еще раз и прислушалась. За дверью квартиры была только вязкая, плотная тишина.
Телефон Гронского был выключен, на электронные письма он не отвечал, страницу в Социальной сети удалил.
В январе, на пике обострившихся переживаний, тревожных снов и все более продолжительных посиделок в «Дрейке», Алина приехала к дому Гронского еще раз. Автомобиля у подъезда уже не было. Алина не стала подниматься к квартире, просто походила вокруг, посмотрела на темные окна, на террасу, занесенную снегом, на темнеющие под белым покровом стол и старые стулья, а потом, уже поздно вечером, решилась и позвонила Кардиналу. Бывший опекун и наставник Гронского говорил с ней холодно, но вежливо, терпеливо, и сказал, что понятия не имеет, где сейчас находится его воспитанник.
— Дорогая Алина Сергеевна, я, конечно, предпринял определенные меры, чтобы его найти, но они не увенчались успехом, а тратить на эти поиски слишком значительные силы и средства я счел неразумным, — сообщил Кардинал. Голос его был немного усталым. — Я не знаю, где сейчас Родион и что с ним, но, если Вам повезет больше, передайте, что он может перестать играть в глупые прятки. Он мне больше неинтересен: ни как подопечный, ни как друг, ни как человек, который выставил меня идиотом, нарушив данное слово. Пусть живет спокойно, потому что для решения вопроса, на помощь в котором я когда-то рассчитывал, нашлись другие способы. И кстати, его машину мои люди поставили на надежную стоянку, мало ли что. Если объявится, пусть забирает.
Было очевидно, что это конец. Даже Кардинал, пусть и не используя все свои ресурсы, искал и не нашел Гронского, а значит, ей можно было даже не пытаться отыскать человека, специально обученного исчезать без следа в больших городах — если, конечно, он еще оставался в городе. И Алина смирилась, но, как оказалось, только на время.
«ВЕДЬМА». Надпись на фанерной доске была как предупреждающий знак. Алина почувствовала, что перед ней открывается дверь, ведущая в другой мир, который, как ей казалось, был навсегда для нее потерян, но, чтобы войти в него, ей требовался напарник — тот, кто однажды уже провел ее туда.
Она думала об этом, когда в воскресенье проводила исследование обгоревшего искалеченного тела, доставленного в Бюро во второй половине дня; когда писала отчет о вскрытии, отвечала на составленные с ее же помощью вопросы следствия, назначала дополнительные экспертизы; когда поехала на такси прямо домой, не заезжая в паб.
И сегодня она снова набрала номер Кардинала.
— Алина Сергеевна, разве я не сказал Вам все в прошлую нашу беседу? Я действительно не имею никаких версий насчет того, где находится Родион. Да и с чего Вы взяли, что он вообще в Петербурге? Может, уехал куда-нибудь.
— Ну, а если предположить, что он остался в городе, где его можно искать?
Кардинал молчал.
— Послушайте, — почти взмолилась Алина, — Вы же его учили, знаете, как он думает, как действует… Если предположить чисто гипотетически?
— Ну, только если гипотетически, — Кардинал на секунду задумался. — Кроме Вас и меня друзей и знакомых у него нет, во всяком случае, таких, у которых он мог бы остановиться. В заброшенных домах, на чердаках и подвалах Родион точно не будет скрываться, во всяком случае, так долго — это не функционально, да и не безопасно со всех точек зрения. Скорее всего, он просто нашел способ снять квартиру, без лишних формальностей, агентов и договоров. Это не сложно, хотя всегда остаются риски того, что придется срочно искать другое жилье, если у хозяев изменятся планы. В идеале подошел бы дом или квартира без владельцев — живых, во всяком случае — и без жильцов, не приобретенные в собственность и не взятые в аренду, место, про которое никто не знает и куда гарантированно никто не придет: ни наследники, ни бывшие квартиранты, ни их знакомые. Петербург — это очень большой город, Алина Сергеевна, и, если знать, куда свернуть, тут можно найти, что угодно. И Родион, видимо, знает, куда надо сворачивать, лучше, чем Вы и я.
Алине оставалось только извиниться за беспокойство и попрощаться.
Она убрала телефон и открыла нижний ящик стола — тот, в котором обычно скапливаются ненужные бумаги, сломанные ручки и рассыпавшиеся скрепки. Приподняла пустые папки и посмотрела на оскаленную морду зверя из темной стали — навершие рукояти большого изогнутого ножа. Оружие ночного потрошителя, старое, недоброе, тяжелое, все еще лежало в ее столе, завернутое в прозрачную пленку. Она прикоснулась пальцами к рукоятке, взялась за нее и с усилием вытащила кинжал наружу. Грозное лезвие тускло блеснуло в электрическом свете, как будто оскалился сквозь сон дремлющий хищник. Одно из немногих материальных свидетельств ее приключений: этот нож, телефонный номер Кардинала, едва заметные следы когда-то глубоких царапин на щеке, скрытые под тональным кремом. И несколько мест в городе: бывший бар «Винчестер», на месте которого сейчас открылась кондитерская; двор, где она впервые встретила Гронского; паб «Френсис Дрейк»; закрытый и обнесенный забором медицинский центр «Данко»; затянутые зеленой строительной сеткой руины сгоревшего дома в трущобах Коломны; дом Кристины на Кирочной…
Алина откинулась на спинку кресла. Сердце заколотилось от внезапной догадки.
Место, про которое никто не знает и куда гарантированно не придут ни наследники, ни бывшие квартиранты. Квартира без живых владельцев.
Впервые за четыре месяца Алина ушла с работы вовремя. Вечерний город встретил ее мокрым сумраком, тревожной лихорадкой огней, нервными пробками, тенями на тротуарах. Она с трудом нашла свободное место шагах в тридцати от нужного дома, припарковалась и вышла под ветер и дождь.