Молот
Шрифт:
Выйдя на крыльцо и прикрыв глаза ладонью от яркого солнца, Артем увидел Аню, она стояла около забора в кустах смородины, собирая переспевшую ягоду в маленькое ведерко. На ней был верх от купальника и короткие джинсовые шортики. Мужчина прошелся взглядом по ее упругой попке, животу, груди, шее, остановился на губах. Аня как раз взяла ягодку, обхватив ее губами, подставила лицо солнцу и закрыла глаза.
В волосах, которые на солнце отливали арктическим снегом, играли солнечные блики. Она прикусила губу, чуть наклонила голову, улыбнулась, видимо, что-то вспоминая, Артем
— Анечка, здравствуйте.
От звонкого голоса соседки что Артем, что Аня вздрогнули одновременно, девушка резко распахнула глаза и посмотрела на ту сторону забора.
— Здравствуйте, Мария Степанавана.
— Как ваш брат, все хорошо?
— Какой брат? — Аня не поняла, о чем ее спрашивают.
— Ну, как же, ваш брат двоюродный, Артем.
Мария Степановна махнула в сторону крыльца, Аня обернулась, на нем как раз стоял Артем, облокотившись на стену, и смотрело в их сторону. Как всегда, в одних боксерах, с этой огромной татуировкой молота, высекающего искры, которая на свету была еще ярче.
— А, с братиком все прекрасно, как видите. Все никак не могу приучить ходить по дому и при посторонних не в одних трусах. Прям, беда какая-то, не посоветуете, как это сделать?
Мария Степановна, видимо, что-то еще хотела спросить, но, открыв рот, так ничего не смогла из себя выдавить. Моргнула пару раз и снова уставилась на Артема.
«Вот же сучка какая, кошечка, так и нарывается на наказание за свой острый язычок».
Артем улыбнулся, но от этой улыбки по спине Ани побежали мурашки. Ее тело все еще помнило то, что с ним вытворял этот мужчина, как его руки сдавливали до хруста костей, как его губы жадно целовали, зубы кусали, а язык зализывал, а потом вылизывал ее в самых интимных местах, ей стало жарко.
— Мария Степановна, вы ничего не слышали необычного ночью? Я встала, чтоб проверить, закрыла ли дверь на замок, а то все из головы вылетает, а после того случая, когда вы наткнулись с утра на братишку и испытали душевное потрясение, приходится проверять. Так вот, я пошла и услышала шум мотора машины, тихо выглянула, и заметила на вашем участке две темные фигуры.
— Да ты что?!
— Я еще пригляделась, думала, может внучок ваш с друзьями, но нет, фигуры двигались тихо, словно крались.
— Ох, боже мой, — Мария Степановна схватилась за сердце и присела на низкий табурет для сбора ягоды, что стоял под кустом смородины.
— Я вот что подумала, может, вы кому-то рассказывали, что уезжаете, или что-то вообще рассказывали знакомым? Ну, мало ли, вроде стоишь, с подружкой разговариваешь, а кто-то совсем рядом все слышат, запоминает, а потом ночью крадется на участок, хочет ограбить, а то и того хуже, поджечь. Я слышала в криминальных новостях, на что только не пойдут мошенники.
— Да, как же так? Мы ведь дома были, я ничего и не слушала, господи, что творится-то!?
Тамара Степановна задумалась, но тут же вскочила и понеслась к своему дому, при этом она начала громко звать внука, так что на ее крики могли сбежаться
«Хм, смышленая какая кошечка, красотка просто, напугала бабульку. Так и надо, не будет языком трепать».
Аня, подхватив ведерко, подошла к крыльцу, поднялась и протянула Артему ягоду.
— Смородинку, братишка? Или пойдем ставить укольчик?
Аня хитро улыбнулась, а Артем, сузив глаза, протянул руку, но не за ягодой, а за завязками купальника на шее, медленно развязал, купальник упал вниз, обнажая грудь и уже набухшие соски.
Аня не успела никак среагировать, ее затащили на веранду, от любопытных глаз соседей, грудь тут же начал лизать язык Артема, руки расстегивали и спускали с нее шорты, ведерко с ягодой полетело на пол, рассыпаясь черными бусинами по залитой солнцем веранде.
Мужчина опускается на колени, прямо на ягоду, сминая и давя ее, Аня упирается в оконную раму, цепляется руками за его плечи. И вот уже ее нога на плече мужчины, а губы накрывают гладкие складочки. Он засасывает их в рот, раздвигает языком, лижет клитор.
«Она сама, словно ягодка, сладкая ягодка. Сожрать готов»
— Боже мой, Артем.
Артем не торопится, мучает и терзает ее нежную плоть. Слишком нежно. Слишком остро. Слишком яркие ощущения. С ним всегда все именно так. Аня откидывает голову назад, закрывает глаза, удовольствие слишком велико, оно бежит, разноситься по телу. Проходит всего несколько минут, оргазм накрывает, девушка хочет свести ноги, клитор слишком чувствительный, Артем щелкает по нему языком, она вздрагивает, кончает, чувствует, как больше вязкой влаги стекает по бедрам.
«Да, девочка, как же безумно сладко ты кончаешь. Сдохну, если не войду в тебя».
Он чувствует последние судороги ее оргазма, удерживает на своем языке. Поднимается, Аня встречает его безумно дикий и полный желания взгляд, он хочет повернуть ее к себе спиной, но она останавливает. Сама опускается на колени, оттягивает белье, освобождает член, проводит по стволу несколько раз, растирает крупную головку. Он везде такой крупный, мощный, сильный.
Глядя на эрегированный член, она удивляется тому, как он может в ней помещаться, но он был в ней, она принимала его. Сама просила больше и глубже, стонала и кричала.
— Ты такой большой.
Она любуется, рассматривая каждую набухшую вену, нежно проводя по ним пальцами. Кружит по головке, сдавливает, снова опускается вниз, сжимая плоть. Второй рукой ласкает яички, слышит, как Артем скрипит зубами, поднимает на него глаза, улыбается и тут же слизывает с головки каплю предсемени. Он наклоняет голову, крепче сжимая челюсть, так, что побелели скулы.
— Помучить тебя, как ты меня ночью, или нет?
Он толкается ей навстречу, глаза черные, как эта смородина, рассыпанная по полу у них ног. Анна открывает рот шире, принимает член как можно глубже, у нее никогда не было такого острого желания сделать мужчине минет. А сейчас, словно на самом деле, она сорвалась с цепи, ласкала, втягивала, расслабляла горло, принимала его как можно глубже, доставляя удовольствие, имея некую власть над этим мужчиной.